– Олег! Олег! – затрясся Константин. – Это переутомление! Я читал! Так бывает! Позволь войти, мы с отцом тебе поможем!

– Нет. Вон! Только вон! И навсегда.

Гость попытался протянуть руку к двери, тогда Олег сделал «котэ наге» – бросок за кисть руки, а чтобы врагу падать было быстрее – разница в весе все ж присутствует – добавил «йоко гари» – боковую подсечку.

Летел Костик с лестницы не кубарем, а поочередно считая ягодицами ступеньки. Портфель при подсечке вылетел из пальцев, описал пируэт, ударился в стену, шлепнулся на площадку, внутри что-то звякнуло, и кругом поплыл терпкий коньячный запах. Олег потянул носом воздух.

– Азербайджанский? Сам, чмо, наверное – что там в ваше время трескали, «Мартель» да «Наполеон» – жалуешь, а тут от сердца оторвал. Три секунды – и тебя нет, иначе та палка копченой колбасы, которую ты в портфеле, знаю, держишь, в одном неподходящем месте окажется.

– Олег! Ты – психический! Я найду на тебя управу! – визжал гость, поднимаясь и отряхиваясь. – Я – заслуженный человек! – он ступил на левую ногу и застонал. Подвернул, наверное.

– Ты – вор! – улыбнулся Белый Лоб.

Соседи выращивали цветочки, и чтобы те росли поближе к солнцу, подкладывали под горшки кирпичи. Олег вытащил один из них, прицелился в точку непосредственной близости от тела подлеца и радостно швырнул красный параллелепипед. Тот, ударившись в стену, с треском раскололся, разбросав в стороны осколки и обдав чудесный бежевый плащ грязной бурой пылью.

– Следующий – в голову, – пообещал «школьник». – Пощады не будет. Говнюк. Не обоссысь по дороге – у подъезда мои друзья со штакетником. Еще минута – и тебе придется вставлять искусственный анус.

Когда топот ног затих, Белолобов подумал: «В другое время – да, штакетник – отличная мысль».

Ручка входной двери уже не дрожала, он вошел внутрь – отец, сняв очки и прикрыв лицо руками, тихо постанывал и раскачивался, мама поглаживала его по голове.

Папа поднял влажные глаза и произнес:

– Сейчас пощечину получишь.

– Не вижу поводов для печали. Помиришься с дедом – раз. Он найдет тебе живую, без протирания штанов и, не сомневаюсь, более денежную работу – два. Мама сохранит девственную чистоту – ну, при некоторой условности, конечно – три. И, главное: все вы, осколки истории, останетесь живы! Теперь о частностях. Ну не выпил коньяку сегодня, ломка. Ну, и что? Вон, у мамы за утятницей три бутылки водки спрятаны. Наливай, да пей, корми боль сердечную.

– Ты лазишь по моим шкафам? – встрепенулась Лариса Николаевна.

– Не лажу. Мыл по твоей просьбе утятницу, искал, куда поставить, наткнулся на водку. Пап, да что ты в самом деле, разливай! Я тоже вмажу. Довел меня сегодняшний день. Может, выпью, и опять на тридцать лет туда-сюда.