— Впрочем, не нужно мне мыть ноги, я бы её акулам скормила, — со злостью произносит она.

Игнат широко улыбнулся, развязно хлопает её по упругому заду:- А ты, девочка, ревнивая.

Аня вздёрнулась как боевая лошадь, когда услышала сзади негромкое ржание охраны:- Ты это… при всех так не надо, — прошипела она.

— А мне плевать на всех, — с пренебрежением заявляет Игнат, грозно повёл очами и смех мгновенно обрывается.

Аня с любопытством смотрит на мёртвого старика и ловит себя на мысли, что чужая смерть теперь её не тревожит, словно она поднялась над всеми и способна теперь сама даровать жизнь или смерть. Странное чувство радости захлестнуло её сознание, нечто напоминающее экстаз, она спокойно подходит к старцу, долго вглядывается в застывшие черты лица и задумчиво говорит:- Странно как-то, такой тщедушный старикашка, а ужас наводил. У нас сосед был, тоже худой и лысый, жил один, дети его не навещали, голодал, я ему иногда супчик приносила, котлетки… жалела его.

— А как же родственники, дети? — с равнодушием в голосе, вяло интересуется Игнат.

— Внук иногда за пенсией приходил. О, как радовался тогда старикашка, всё рассказывал мне, какие у него хорошие дети. А потом и внук перестал ходить, вероятно, стариковская пенсия его уже не впечатляла. Как-то раз, сосед засобирался, галстук одел и спускается по лестнице, опирается о трость, ноги дрожат. Я его спрашиваю: «Куда идёте, дедушка?», а он мне: «Внук что-то не приходит, наверное, болеет, надо навестить его». Но сосед не дошёл до своего любимого внука, когда садился на троллейбус, трость обломилась, и он головой влетел под переднее колесо, а водитель его и не заметил, только лопнуло что-то, под колесом, и женщина, какая-та истерично заорала. А хоронить его пришлось мне, никто из родни этого деда не пришёл, — Аня задумалась, неожиданно что-то кольнуло её душу, она вздохнула:- А давай, Игнатушка, мы его просто похороним.

— Дикий случай, — кивает Игнат, — у себя такого не допущу… а вот старца Харитона к земле предавать не позволю, подвесим за ноги… это политика, дорогая, проявлять жалость опасно.

— И всё-таки жалко его, — Аня даже всхлипнула.

— Какая ты у меня добрая, — Игнат обнял её за вздрагивающие плечи и оглянулся на свою охрану:- Чтоб к утру старик висел на площади… а так же, этот день я делаю выходным… пусть люди порадуются избавлению от этого упыря. Отныне, все жертвоприношения отменены, и все секты я запрещаю, одна религия будет законной — христианская, — Игнат широко перекрестился.

……………

Идар с удовольствием взваливает на себя рюкзак с патронами, второй автомат перекидывает через левое плечо, по-приятельски подмигивает Антону:- Ты не гоношись, договор дороже денег. Представь, а если б ты был на моём месте?