Когда многим больше не надо ежедневно думать о куске хлеба, возникают другие потребности.

Сказочный расцвет кинематографа, ставшего едва ли не основным предметом экспорта Германии — имена Марлен Дитрих, Эриха Поммера и Фридриха Мурнау гремят по всему миру, от красной России до Северо-Американских Штатов. Насыщенная театральная жизнь. Недели не обходилось без новой художественной выставки. Класс артистический, литературный, творческий процветал как никогда.

И начинал сначала втихомолку, а затем все более и более громко проявлять недовольство. Деньги появились, теперь захотелось вершить судьбы.

С осени 1925 года я начал учиться в Берлинском Техническом институте в Шарлоттенбурге. С умонастроениями столичного студенчества знакомился не понаслышке, сам иногда участвовал в дискуссиях, но без увлеченности.

«…Демократия превратилась в плутократию, — таков был основополагающий тезис. — Всепроникающая коррупция, безумные доходы малочисленной элиты, упадок нравов и морали, на каждом шагу предательство национальных интересов. Надо что-то делать!»

Началось бегство в сторону упрощения. Мой университетский профессор Генрих Тессенов однажды сказал: «…Мышление наших современников стало слишком уж сложным. Необразованный человек, какой-нибудь крестьянин, гораздо легче смог бы решить все проблемы, именно потому, что он еще не испорчен. Он также отыскал бы в себе силы для реализации своих простых идей».

Он пришел. Тот самый человек, способный найти простые решения сложных задач. Направивший идеализм молодежи, начавшей забывать тяжкие годы войны и послевоенного краха, по единственному радикальному направлению: достаточно устранить плутократию и коммунистическую угрозу, вернуть народу чувство собственного достоинства, и вот тогда-то…

Очень показателен тот факт, что моя мать, женщина «старой формации», вступила в НСДАП почти одновременно со мной, сохранив свой шаг в тайне как от отца, так и от меня — этот секрет раскрылся только в конце тридцатых. Каковы оправдания? Ровно те же, что и мои: жажда порядка, противостоящего хаосу, желание получить уверенность взамен всеобщей беспомощности и наконец-то завершить эпоху послереволюционной смуты не путем долгой и постепенной эволюции, а тотчас же.

Сейчас.

Как можно быстрее.

Решить сложное простым.

Хайль Гитлер!

* * *

— Вот что, господин Аппель, — я побарабанил пальцами по столу. — У меня к вам незначительная и сугубо приватная просьба.

— Весь внимание.

— Не могли бы вы завтра сопровождать меня на одно… мероприятие. Неофициальное. В половине десятого утра я за вами заеду. Если не ошибаюсь, вы живете на служебной квартире в Тиргартене?