— А козочки? — поинтересовался Зюзюкин.

— Так это, товарищ лейтенант, для младшей девочки, — проговорил Сухомлинов, и офицер заподозрил, что тому удалось узнать очень даже много за то время, что они провели за стенами замка.

— Дети — это святое, — молвил Зюзюкин. — Как говорит наш уважаемый вождь и учитель — товарищ Сталин: дети за отцов не отвечают. — Лейтенант посмотрел на старшину, потом перевел взгляд на женщину и произнес: — Посмотри там наши пайки. И сами поедим, и их накормим.

Сухомлинов понимающе кивнул. Он и сам готов был это предложить, да вот только товарищ лейтенант успел сделать это раньше него. Хозяйка замка и старшина ушли. Лейтенант вновь склонился над картой, но сосредоточиться так и не смог. Встал с резного черного стула, на котором сидели в свое время бароны, провел по его спинке рукой и оценил работу мастера, изготовившего его в незапамятные времена. Вот только сейчас его больше всего восхитила фрау Черноволосая, в каштановом платье с белым передником, она вдруг всколыхнула забытые и оставленные в прошлом чувства. Ее миндальные глаза завораживали и манили. Интересно, а где ее муж? Ушел с отступающими немцами или уже давно погиб на восточном направлении? А может быть, барон (все же скорее всего женщина приходится старому барону и баронессе невесткой) воевал на Западе? Крутил отношения с распущенными француженками, гуляя по Монмартру и посещая «Мулен Руж». Ко всему прочему появилась возможность и оглядеть комнату. Просторная. Кроме дубового стола и нескольких стульев, вдоль стен книжные шкафы, заставленные старинными фолиантами. Несколько портретов. Два с мужчинами, и сразу видно, старинные, на одном дама в шикарном белом платье и огромном парике. Еще одна картина задвинута в угол. Стоит изображением к стене. Желания поворачивать и смотреть, что на ней, у Зюзюкина не было. Не стал он подходить и к книжным шкафам. Время у него еще будет, и он посмотрит. Зато подошел к окну. Распахнул его. В комнату ворвался холодный апрельский ветерок. Лейтенант невольно улыбнулся. Жизнь, несмотря на бушевавшую вокруг войну, несущую смерть и разрушения, продолжалась.

— Лейтенант, — раздался над ухом Зюзюкина голос старшины. — Проснитесь! Немцы!

Офицер вскочил.

— Немцы?

— Две колоны движутся в нашем направлении, — пояснил Игнат Севастьянович.

— Этого еще не хватало, — прошептал лейтенант.

После этих слов тот моментально протрезвел. От вчерашней выпивки и следов не осталось. Даже голова, как это бывало обычно, не болела. Вполне вероятно, что причиной отсутствия похмелья был коньяк.