– Александр Дмитриевич! – вскочил я со стула. – Вероятно, это мой слуга. Разрешите?

– Ну конечно, Вадим Федорович, ступайте. Только… Да на вас лица нет! Вы из-за слуги так разволновались?

Я выскочил из кабинета подполковника, не успев ответить.

Все-таки даже очень хорошие люди – дети своего века. Засядько совершенно искренне был удивлен, что меня так взволновало прибытие «какого-то мужика». И ведь не объяснишь же…

Тихон здорово похудел и выглядел не очень бодро, если что – не поленюсь к мельнику заехать и переставить на уши всю его семейку…

– Здравствуй, Тихон! Как добрался? – как мне хотелось обнять этого славного человека, но не поймут ни находящиеся рядом солдаты, ни он сам.

– Здравия желаем вашему благородию! Добрался вот потихоньку, – было видно, что он слегка не в своей тарелке.

Ну да ладно, позже разберемся. Я приказал пропустить прибывшего и провел в свою «келью».

Хорошо, что после стрельб Засядько распорядился вне срока баню протопить – Тихону она явно сейчас кстати будет.

– Как рана? Все в порядке?

– Благодарствуйте, Вадим Федорович, все зажило, рука почти свободно работает.

– А почему исхудал-то так? Неужто денег, что я оставил, не хватило? Или эти Петряковы…

– Нет, ваше благородие, у мельника меня хорошо кормили. Слова худого про эту семью не скажу. И ни копейки сверх того, что вы оставили хозяину, не взяли.

– Так в чем же дело? У тебя же достаточно денег было.

– Обчистили меня, ваше благородие. На первом же постоялом дворе. Хорошо хоть бумагу, что вы оставили, не увели. Вот пять ден и добирался, почти не снедавши.

Ни черта себе! Пять дней не есть!

Я быстро метнулся на кухню и распорядился насчет ужина. Легкого ужина. Помню, что после длительной голодовки наедаться не стоит.

После того как мужик умял половину отведенной пайки, отобрал то, что осталось, и отправил его в баньку – пусть пропарится-прогреется. А доест попозже.

Сам тем временем решил вопрос с его проживанием.

…Три дня ушло на акклиматизацию моего Планше, а потом жизнь наладилась. Моя. Тихон, придя в обычное состояние, избавил меня от всех проблем с бытом: больше не приходилось беспокоиться о чистоте одежды, питании и порядке в своей комнате.