— Там все равно выступать в зимней одежде, — сказал я. — Поезжайте, а я пошел собираться.

Тренер мое сообщение о сокращении занятий воспринял равнодушно. Свои обязанности он выполнял добросовестно, но я его, по большому счету, не интересовал. Ну и ладно, зато прекратил рукоприкладство. Хорошо позанимавшись часа четыре, я принял душ, оделся и пошел к выходу. За Люсей съездили без происшествий, после чего мы почти час отдыхали до прихода машины.

— Режиссер брал мой телефон, — сказал я Сергею. — Интересно, почему не позвонил?

— Мы его предупредили, — пояснил он. — Садитесь быстрее, опаздывать ни к чему. Нам еще искать нужный павильон.

Зря он беспокоился. Мы приехали с хорошим запасом по времени, а павильон нашли почти сразу, стоило только заикнуться о «Сказках русского леса». Хороший такой павильончик, заблудиться, конечно, не заблудишься, но просторно. И лес воспроизвели правдоподобно, если сильно не присматриваться. Почти сразу же натолкнулись на Саакова.

— Молодцы, что приехали раньше! — сказал он. — Сейчас я вам дам лист с вашими словами, и вы их по-быстрому выучите. Там их всего десяток, так что это будет нетрудно. Минут через десять подойдут ведущие и съемочная группа. Один раз отрепетируем и, если все пойдет нормально, будем снимать.

Он вытащил из кармана пиджака сложенный вдвое лист бумаги и протянул его мне.

— А кто это сочинил? — спросил я, прочитав написанное.

— Я, а что?

— Юрий Суренович, у вас ручка есть?

— Держи, — протянул он мне авторучку. — Что ты хочешь делать?

— Подождите пару минут, — сказал я, быстро записывая на обратной стороне листка свой вариант нашего появления в лесу. — Как вам это?

— А что, — сказал он, прочитав мою писанину. — Так даже лучше. Только нужно переучивать текст.

— У меня прекрасная память, а Люсе вообще почти ничего говорить не придется. В ведущих у вас Леонов и Анофриев? Чтобы артисты кино не запомнили текст в несколько слов? Здесь вообще все настолько просто, что можно даже импровизировать.

— Ну, давайте попробуем, — решил он. — Вы пока осмотритесь, а я поищу ведущих и ознакомлю их с новым текстом. Вон в той стороне рояль, там же и вся аппаратура.

— Что ты там сочинил? — спросила Люся, когда мы по проходу вышли на лесную поляну, на которой стоял белый рояль.

— Режиссер написал… ерунду. У него вообще сюжет очень слабый, можно было все сделать куда интересней. Но в чужой монастырь… Я написал, что мы с тобой сами сюда приперлись, возмущенные несправедливостью.

— И в чем эта несправедливость заключается?

— В Советском Союзе четверть населения это дети и подростки. Если я и преувеличил, то ненамного. И многие из них смотрят телевизор. И кого они видят? Одних взрослых. Дискриминация, однако. Слушай, идут. «Полосатый рейс» помнишь?