И примерно к два часа по местному времени — они подошли вплотную к тоннелю Саланг, оказавшись там, где в свое время бились насмерть советские солдаты. Сторожевая застава Луна, ключ к Салангу. Тех, кто уходил туда служить — называли «космонавты» и уже не чаяли увидеть живыми…

— Идут! Они идут!

— Осветительным!

Гавкнул подствольный гранатомет, вылетевшая осветительная ракета повисла над перевалом, освещая его обрывистые, нежилые склоны. Стали видны моджахеды, ползущие меж камней.

— Живая сила! Триста! Одиночными! — сорванным голосом закричал лейтенант.

И сам приник к прицелу.

Хвосты неуправляемых ракет полосовали небо, ракетчики били по своим, по чужим — им было все равно. Из ущелья, с закрытой позиции лупили минометы. Тут же, рядом — бородатый американец, вздрагивая всем телом бил по целям из винтовки Мак-Миллан калибра 12,7, которую он раздобыл у отступающих канадцев, вместе с несколькими коробами пулеметных патронов. Винтовка позволяла достаточно точно бить по позициям ракетчиков и не дать вывести на позицию тяжелые пулеметы.

Сам лейтенант — бил из своей винтовки. Злобно, осмысленно, он словно слился с ней. Впервые за все время пребывания здесь — он делал нормальную солдатскую работу. То, ради чего он и пошел служить в армию. Он командовал своими солдатами и поражал цели сам. Выбирал среди черноты, освещенной лишь падающей осветительной ракетой, одушевленный, стелящийся по земле ее кусок, подводил к ней треугольник прицела, целился по верхнему его углу, выпускал пару пуль, и цель больше не шевелилась. А если шевелилась — то добивал. Это было чертовски неполиткорректно и чертовски правильно.

Это были не муджики. Он прекрасно различал, когда наступали муджики. Они наступали с криками Аллах Акбар, они бежали вперед, чтобы сходу — и в рай, пред глаза Аллаха, которого нечего бояться, потому что пал шахидом и теперь явился за заслуженной наградой. А эти — ползли вперед целеустремленно молча, они не оттаскивали в тыл своих, они не стреляли — те, кто полз вперед, стремясь добраться до окопов. И от этого — было жутко, до дрожи жутко, казалось — что земля ожила и наступала на них. Но лейтенант знал, что нет нахрен никакой ожившей земли — а есть просто кучка фанатиков. И если нет возможности остаться в живых — значит надо просто продать подороже свою жизнь.

Это был уже третий штурм. Два они уже отбили. Если не отобьют — дальше будут разбираться те парни, которые стоят наготове по обе стороны тоннеля с крупнокалиберными пулеметами, нацеленными на горы. Но пока они здесь — через них никто не пройдет.