Тит Манлий приказал привязать своего сына к столбу и обезглавить. Потом оцепеневшие от ужаса воины покрыли тело юноши добытыми им в бою доспехами, сожгли на костре и устроили похороны с такой торжественностью, какая возможна в войске…

Сергей после короткой паузы продолжил:

- Витя, я вижу, что римляне после этого сотни лет вели сражения. И те полководцы, которые возглавляли легионы, и те легионеры, кто в них сражался, всегда знали и сотни лет помнили про Мавлиево наказание. Они сражались, сражались во имя и во славу Рима, и римская дисциплина веками вселяла ужас во врагов и была залогом римских побед…

Глаза Сергея сузились, взгляд стал колючим и его голос вновь зазвучал:

Я вижу, как и через сотни лет после Тита Манлия, новый римский полководец высылает перед многотысячным войском противника сотню бойцов, и отдает приказ старшему сотни – центуриону. Полководец приказывает сотне построится и в строю пробиваться к шатру вражеского полководца, пока легионы римлян будут перестраиваться и готовиться атаковать врага. Я вижу, что центурион выстраивает коробку из сотни своих бойцов и ведет в атаку своих воинов на шеренги бесчисленных врагов. Я вижу, как эта сотня идет в строю на врагов, идет на верную смерть, как воины бьют мечами о щиты в такт своих шагов, как они сближаются с врагами уже под градом стрел, как место упавших мгновенно занимают уцелевшие, как под градом стрел, укрываясь щитами, в строгом и красивом строю они врезаются в строй врагов. Из глоток наступающих и погибающих римлян вырывается ярость, и неотвратимый ужас начинает опутывать огромное вражеское войско. От сотни остается половина, потом несколько десятков, но они рвутся вперед, а на место павших сразу встают уцелевшие, с торчащими из тела стрелами, но встают, держат строй и рвутся вперед…