Тут их разговор прервал Женька, ведущий на буксире пошатывающегося доходягу.

— Нашел, вроде. — Женька устало вздохнул. — Только он едва плетется. Как бы не подох. Возись потом с ним. — Произнес он особенным, словно сквозь слезы голосом, пытаясь за грубостью скрыть свое сочувствие к горемыке.

— Нет, — сержант опытным взглядом окинул военного преступника — если подкормить отойдет. Только постепенно надо. — Вот у кого надо было учиться пренебрежению к жизни поднадзорного элемента.

— Знаем. — Марат уверенно полез в карман за папиросами. — Держи пяток пачек «Казбека». Мы этого деятеля прямо сейчас заберем восстанавливать. Помыть его надо, одеть, накормить прежде чем к делу пристраивать.

— Ну-ну. — Где он у вас будет, чтоб я знал если что.

— Так на складе и будет. Заодно и поможет.

Обитая кровельным железом дверь была закрыта. Для вида на сломанных дужках болтался сломанный висячий замок. В подвале был сухо, несмотря на земляной пол. По углам аккуратными стопками был сложен всякий хлам, при взгляде на который сразу вспоминался анекдот про бережливого эстонца и коровью лепешку. Под потолком проходили трубы. Так, канализационная, водопроводная, а это что? Оказалось, газовая. Даже удалось проверить наличие давления. Когда Шатов открыл кран послышалось шипение и из трубы вместе с каплями воды и каким-то вылетевшим мусором пошел газ.

— Женька, да у тебя тут клондайк. — Пашка, с ног до головы оказавшийся в пыли, закашлялся. — Газ, вода, электричество — есть. Все под боком делай что захочется. Хоть мастерскую, хоть общежитие.

— Точно, только никто не хочет меня слушать. Управдома бояться. Говорят, чуть приведем в порядок обустроимся — он, гадина, тут как тут. Позвольте вам выйти вон. Проходили уже.

— Только этот подземный храм нам не подойдет. Надо нормальное помещение с электричеством и удобствами. Ищи. Загляни в бомбоубежища, они сейчас пустуют, а для нас бы подошли идеально.

К счастью вентиляция в подвале была и можно было не опасаясь оставить огонь в керогазе гореть. Из глубин времени сюда прибился закопчённый медный чайник, помятая кастрюля и сковородка. Сколоченный из старых досок и поленьев стол — вид имел убогий, но держался крепко. За ним, на кривобокой, не раз чиненной табуретке сидел неказистый мужичек в рваном ватнике. Из-под распахнутого ворота выглядывала узенькая, цыплячья грудь. Чуть узкие глаза и широкие скулы, явно принадлежали приволжанину. Рыжеватые жидкие волосы были аккуратно прилизаны. Застывшее лицо, напоминавшее маску, казалось отлитым из воска и выражало крайнюю степень волнения. Губы, опасливо сжались в узкую прямую ниточку. Только маленькие и юркие глаза, лишенные ресниц, жили в этой неподвижно-напряженной пустыне.