— Что, родственник из Золотой орды приехал? Зачем сюда его приволокли? — Строго смотря на чуть смутившегося Женьку, спросил старший компаньон.

— Дык, это он и есть. — Расплылся в улыбке Женька.

— Кто? Паша непонимающе уставился на собеседника.

— Да немец. — Рот мальчишки уже расползся на пол лица.

— Иди ты. Так может он и по-нашему балакает? Смотри как глазом косит?

— Может, только уж больно ловко скрывает.

Из мешка с подарками, как дед мороз, Пашка достал банку варенья, слойку, чай и колотый сахар рафинад…

Курт, так звали немца говорил мягко, не горячился. Речь его текла размеренно как покачивания маятника. Движения рук были точны и неторопливы. Все в нем оказалось рационально и продуманно. Это был настоящий робот, лишенный эмоций и настроенный на выполнение посильной работы. Возраст буржуина так и остался загадкой, ибо он умудрялся ловко и незаметно обходить этот вопрос. Голос иностранца двигался как по синусоиде то нарастая до хорошо слышимого, то утихая почти до шепота. Три года он отработал на звукозаписывающей студии берлинского радио и это придавало ему ощущение собственной значимости. Нет, такому специалисту рано или поздно должна была улыбнуться удача.

— Так ты, точно, не татарин? — уже раз пятый, с подколкой спрашивал Паша. Помешивая сахарин в чашке чая. — Может батя? Да и в речи у тебя особый алеманнский акцент. Признайся, ты от нас скрываешь свое происхождение.

— Чистокровный ариец, — явно сердился Курт, — нордическая кровь, не выдержав подколок веселящегося начальника, — неосторожно ляпнул он, сыто отложив тонкий кусочек хлеба с ну очень большим куском ветчины.

— Ладно, брось, зато видно, что не еврей. Все выгода. — Поднял над головой вилку доморощенный лингвист.

— Это таки да. — Неожиданно даже для самого себя сказал немец и уже засмеявшись прикрыл рот ладонью.

— Бондаренко, да ты влюбилась. — Всегдашняя конкурентка Валька Динова рубила правду-матку. Кто это на тебя такую уродину запал. Неужто красавчик массажист. Извращенец. Так ему при встрече и скажу.

— Дура ты дура, — Инге было давно наплевать на сотрясаемый соперницей воздух. Он просто помочь мне хочет, а я… да, влюбилась. Вот тебе и завидно. — Высунув язык и став еще безобразнее Бондаренко отправилась на прием к Шатову.

— Паш, а кто меня так ловко нарисовал? — Инге не хотелось уходить после весьма недолгой процедуры, захотелось подурачиться. Позадавать глупенькие вопросы. Было интересно послушать, что Шатов придумает в ответ.

— Как увидел твою фотографию, захотелось исправить недостатки и написать портрет. Знаешь, у тебя очень выразительные, умные глаза.