– Варвара Кузьминична. Вы должны понять, от того, что вы скажете, возможно, зависят жизни сотен людей. Честных людей, понимаете?

– Я понимаю, но я… почти ничего не могу сказать. Виктор родился в этом городе, он его хорошо знает. Он мне рассказывал. После войны был комиссован по здоровью и отправлен сюда, в Озерцовскую больницу. Верней, там какой-то военный санаторий. Он не различает магию, не может ее ощутить, но магических способностей не потерял… Я не знаю, как объяснить, если вы не маг.

– А вы – маг?

Вопрос оказался неожиданным. Я качнула головой. Никогда не задумывалась об этом. Кстати, почему?

– Я не пользуюсь магией, но всегда понимаю, если рядом есть что-то магическое. Может быть, я просто никогда не училась.

– Понятно. А здесь, в машине. Есть что-нибудь?

Это было легко.

– Ваша ручка. Это что-то, что касается честности того, кто ей пишет…

Максимов пожевал усы:

– И все?

– Кажется, все. Я кое-что вспомнила, Артем Мамедович! Про Цветкова. Профессор сказал, что в начале осени он сам вернулся в больницу, сказал, что верней всего на него наложено заклинание, подталкивающее к самоубийству.

Максимов хмуро кивнул. Потом притормозил:

– Кажется, приехали. Это ваш дом?

Дом казался еще более заброшенным, чем обычно. Я кивнула.

Мне нужно было домой.

Юзеф Маркевич третий день чувствовал спиной пристальный и недобрый взгляд. И настроение от этого у него портилось с каждым часом: ощущение, неприятное само по себе, имело вполне материальную и понятную причину. Так срабатывает кровавик Цезаря, амулет, изготовленный Юзефом лично, еще когда жив был наставник. Амулет однозначно говорил: жди, Юзеф. В ближайшие часы к тебе явятся. И не с добром.

Маркевич никогда не дожил бы до своих лет и не сохранил бы маленькое свое дело, если бы не умел прислушиваться как к голосам многочисленных амулетов, так и к голосу разума.

И наглядным примером тому был весь переулок Ткачей – небольшой темный отросток широкой Лейпцигской улицы, на котором со времен еще прапрадеда Маркевича держали лавки маги со, скажем так, не самой чистой деловой репутацией.

Было их много, и магазины себе они отстраивали на зависть честным торговцам из старого центра. Когда-то переулок Ткачей славился на весь Берлин. Полиция обходила его стороной, и даже опиумную курильню у перекрестка содержал не ставленник итальянских бандитов, а старый колдун-китаец Лю Хань, у которого всегда можно было прикупить некоторые экзотические ингредиенты, кроме как в Китае, нигде не производящиеся. Торговый дом сестер Крофт, специализирующихся на женской магии. Лавочка Миллера, источник самых качественных заготовок на все случаи колдовского нелегкого труда…