Большой палец Эккехарда медленно двинулся от запястья к бугорку указательного пальца, называемого хиромантами холмом Юпитера, стирая линию жизни, застыл, когда от нее осталось чуть меньше половины.

– Дальше не могу по понятной причине. Остановился как раз на вашем сегодняшнем возрасте – сорока двух лет, трех месяцев, пяти дней от вашего рождения. Тише, Карл. Не стоит этого делать – умрете на месте.

Эккехард вцепился в руку оберштурмбаннфюрера, когда тот из последних сил попытался вырваться.

– Если не будете задавать лишних вопросов, совать нос в мои дела и тем более угрожать мне, доживете до девяноста лет, – продолжил барон. – Так что же вы выбираете, Карл?

– Кто вы такой, Эккехард? – прошептал подполковник.

– Я – ваша гарантия выжить. Большего вам знать не надо. Но чтобы вы не подумали, что это какой-то фокус, я вам еще кое-что покажу. Роттер, Шварцер!

– Мы съедим ваше сердце, господин Карл, и другие органы. Не злите нашего хозяина…

У оберштурмбаннфюррера подогнулись ноги, и он безвольно сел, почти упал, в кресло. Нижняя губа его затряслась, а следом зубы начали выбивать звонкую дробь. Слегка опомнившись, он поднес ладонь к лицу. Но линия жизни снова обрела свою прежнюю длину. Карл перевел взгляд на чертей. Те, хищно оскалив зубы, махнули ему когтистыми лапками и исчезли.

– Вам все ясно, Карл?

– Да, господин штурмбаннфюрер, – едва слышно произнес он.

– Вот и отлично.

Карл помолчал, потом протянул Эккехарду лист радиограммы.

– Пока вас не было, пришло это. Приказывают взорвать все мосты. Вы займетесь?

– Да, – барон нахмурился. – Я все сделаю. Вы пока готовьтесь к отступлению.

– Почему вы решили, что…

Карл замолчал под взглядом штурмбаннфюрера.

– Вы все еще испытываете иллюзии, что ваш возлюбленный фюрер выиграет эту войну?

Карл сглотнул, поник и больше уже ничего не сказал.

Экке задумчиво смотрел в окно. Увидел Ульриха. Утром тот ушел куда-то в сторону развалин. Эккехард решил, что несчастный искусствовед все еще пытается найти свою польку. Теперь унтер-фельдфебель возвращался, на губах его блуждала улыбка, которая исчезла за серьезностью, едва он вступил во двор дома, где находился штаб. Фон Книгге, не попрощавшись с Карлом, быстро вышел вон, сбежал по лестнице и будто случайно столкнулся с Ульрихом в дверях.

– Добрый день, господин унтер-фельдфебель, – Эккехард окинул искусствоведа внимательным цепким взглядом. – Черт побери, где вы так хорошо выстирываете свои рубашки? Мои совсем уже посерели от этой ужасной речной воды…