В Сен-Дени, в местной церкви, девушка оставила свои белые доспехи и меч, сказав, что больше не имеет права их носить. И тогда казалось, что это самый тяжелый момент в её жизни. Но сегодня на душе было ещё тяжелей…

Далеко в поле горели костры между шатрами, в которых разместилось войско – её войско, совсем недавно готовое идти за ней по первому зову. Интересно, теперь бы они пошли? Жанна чувствовала, что уверенности в этом в ней не осталось. Из лагеря долетали хмельные песни и развязный женский смех. Судя по запаху, жарили мясо… Один раз девушке показалось, что она заметила сутану священника. Но скоро глаза, привыкающие к сумеркам, рассмотрели, что это просто чей-то тёмный плащ, наброшенный на свежеоструганную и воткнутую в землю доску.

«Они больше не верят…», – с горечью подумала она. – «Говорят между собой, что я больше не Дева. Что ослушалась не только короля, но и Господа, который, якобы, велел мне остановиться… Интересно, откуда всем им знать, что велит мне Господь?.. А может Он и велел? Через Клод! Звала же она уйти – вернуться к прежней жизни, да только я не послушала!»

Жанна низко опустила голову. Сожалеть об этом? Нет, не стоит. Она и сейчас не уйдёт. Отпустит Клод, если та будет настаивать, но сама останется! И не потому, что привыкла носить доспехи и воевать – ей просто необходимо разобраться, почему и для чего всё это случилось в её жизни?! Ведь не может быть, чтобы Создатель, чью волю она не просто услышала, а прочувствовала всем своим существом, заставил её, из простой своей прихоти, пройти через эту войну! Пускай пути Его неисповедимы, она имеет право узнать, хотя бы о том коротком отрезке своего собственного, который прошла, и к концу которого, кажется, подходит! Господь должен объяснить! Научить, как быть дальше! Наставить! Помочь…

Ветер дунул Жанне в лицо, остужая…

Что это?! Неужели она богохульствует?!

Осторожно повернув голову, она взглянула на солдата за спиной и увидела, что тот жадно смотрит на солому у неё под ногами. В соломе бегали мыши. И, судя по лицу караульного, ничто в мире не занимало его больше, чем желание прибить одну из них алебардой.

– Я мешаю тебе? – спросила Жанна.

Солдат нехотя оторвал глаза от занимавшего его зрелища, поморгал куцыми ресницами и снова раздвинул рот в улыбке.

– Хочешь, покараулю за тебя? – желая услышать от него хоть что-то, снова спросила Жанна.

– Не, – подвигал головой солдат и замер, улыбаясь по-прежнему бессмысленно.

«Прости, Господь! – мысленно покаялась Жанна. – Уж не воплотился ли ты в этом солдате, чтобы ответить мне на моё богохульство?»