Так что, заранее готовя себя к успеху, Кошон сразу позаботился о том, чтобы первые допросы подсудимой были публичными. Но вот тут-то и начались проблемы.

Вместе с Эстиве епископ подготовил пару ловушек, при помощи которых намеревался поставить девицу на место на первом же заседании. Но она перехватила инициативу. Едва оказавшись в зале, окинула взглядом всех сидящих перед ней духовных особ и, нисколько не робея, потребовала, чтобы судили её не одни только богословы, «приверженные английскому королю».

– Церковь не раз заявляла о своём нейтралитете во всём, что касается разногласий между государствами, поэтому суду инквизиционному будет уместно пригласить к разбирательству представителей и другой стороны, – произнесла она, нигде не запнувшись и ни разу даже лба не наморщив, что можно было бы потом трактовать, как чьё-то наущение – девица, дескать, была кем-то подготовлена и пыталась заученное вспомнить.

Хуже того, как только требование было произнесено, по залу тут же пробежала волна удивлённых перешёптываний, среди которых Кошон, к своему неудовольствию, разобрал восхищённые восклицания. Еле подавив в себе злость, он призвал собрание к тишине и, игнорируя слова подсудимой, потребовал привести её к присяге, чтобы запустить в действие первую ловушку. Если девица сейчас присягнёт говорить суду только правду, не утаивая ничего, она будет вынуждена давать подробные разъяснения о природе голосов, повелевших ей идти воевать. И, разумеется, дословно пересказывать всё, что этими голосами говорилось, а в подобной беседе поймать её на еретическом слове труда не составит.

Но девица вывернулась. Прежде чем рука её легла на Святое писание, оговорила, что правдиво расскажет суду обо всём, про что спросят, но о своих откровениях не будет рассказывать никому. И тут же выдвинула новое требование – позволить ей присутствовать на мессе.

Сидевший на отдельной скамье, как представитель от лица английского короля, граф Уорвик растянул губы в кривой ухмылке, и Кошон ни минуты не сомневался в том, что ухмылка эта лично ему ничего хорошего не предвещает. Епископ едва не потерял присутствие духа, но тут выручил Эстиве, который, видя лёгкое замешательство председателя, немедленно заявил прокурорский протест и потребовал в посещении мессы подсудимой отказать.

По залу снова пробежала рябь тихих обсуждений.

Или осуждений?

Кошон нахмурился и решил, не откладывая, пустить в ход вторую ловушку

– Прежде чем ты начнёшь отвечать на вопросы суда, – сказал он, обращаясь к Жанне, – ты должна прочесть Pater Noster.