— Ну, а если, произойдет открытое столкновение с русскими. Я говорю чисто в гипотетическом смысле — принялся смущенно оправдываться Трумэн, боясь даже мысленно, переступить столь опасную для всех черту.

— Если это произойдет, то с самых первых дней, мы будем вынуждены отступать, господин президент — огорошил Трумэна генерал.

— То есть как отступать!? — взвился президент, — ведь вы сами, только что говорили мне, что наша армия лучшая в мире?

— Я и сейчас готов подтвердить это, но очень многое зависит от месторасположения войск к началу конфликта. А положение наших войск в Европе, следует признать крайне неудачным. Из-за отступления англичан на севере Германии, вместо единого и сплоченного фронта, мы имеем открытый левый фланг. При таком положение наших армий, Сталин наверняка попытается окружить нашу вестфаленнскую группировку. На его месте, я бы именно так и поступил, нанеся двойной сходящийся удар из Саксонии и Тюрингии.

— Неужели наши войска не смогут противостоять наступлению Сталина, так как они противостояли наступлению Гитлера в Арденнах? Я понимаю, что русские сильней немцев, но и наши парни чего-то стоят!

— Наши парни не хуже, а лучше русских, но общая ситуация сейчас не в нашу пользу. Смею вас заверить, что в случаи ударов с флангов, мы потеряем гораздо больше, чем в результате фронтальных боев. К тому же, в отличие от Арденн, у нас сильно увеличился путь получения подкрепления. Германские порты в руках русских и значит основная нагрузка по подвозу резервов, останется на плечах французов и голландцев. И я совсем не уверен, можно ли их будет по-прежнему считать нашими союзниками, так как влияние Сталина во французском и итальянском Сопротивлении очень велико — продолжал терпеливо гнуть свое генерал и Трумэн сдался.

— И как далеко нам придется отступать?

— Лучший вариант — это отход наших и английских войск на рубеж Рейна, с сохранением за собой контроль над Баварией, Баденом и Вюртембергом. Существенно сократив периметр фронта, мы сможем остановить наступление русских и навязать им позиционную войну. Все в нашем мире имеет свой предел и резервы Сталина в том числе. Сейчас он выигрывает за счет своей численного превосходства над англичанами, но столкнувшись с объединенными силами, будет вынужден играть по нашим правилам.

— Да, незавидную картину рисуете вы мне, господин генерал.

— Увы, господин президент, но лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

После этих слов, Трумэн ещё больше возненавидел начальника объединенных штабов. В глубине души, он понимал, что его собеседник абсолютно прав, но это только раздражало президента. Ибо слова генерала, разрушали столь любимый постулат Трумэна об исключительности американской армии.