— Но ты же знаешь, что я прав. А чем ее может заинтересовать Мордред? Он всего лишь человек этого времени.

— Я не говорила, что замена должна быть полноценной. Или что одно нельзя будет если не заменить, то дополнить другим.

— Она для этого слишком умна!

— Надеюсь.

— И в любом случае, что я — «сторож брату своему»?! Да никто из нас не способен присматривать ни за кем другим двадцать четыре часа в сутки, и вреда от этого будет куда больше чем пользы. Я хочу доверять им!

— Ты хочешь верить, что можешь доверять им.

— А что же еще? Что еще мы можем им предложить, если не низводить их до уровня марионеток?! Мы и так уже оставили множество других заразных идей, и надеюсь, хороших! Но что они с ними сделают — все-таки их дело, и их заслуга!

Это и вправду напоминало таинство, ритуал. Или игру?

Мы медленно возвращались к Драконьему берегу. Выздоровление между тем шло естественным ходом, но выход в этот мир был уже закрыт. Кроме того, что постоянно кто-то находился рядом, испытывая мое терпение. И хорошо еще, когда это был кто-то из своих. Но это уже был другой мир.

— У меня такое ощущение, будто я стал живым покойником.

Линор промолчала. Наверняка думая о том, что так и есть, это случилось давным-давно и успело всем надоесть.

— А теперь меня еще и похоронят.

— Вместе с нами, — меланхолично отозвалась моя сестрица и посмотрела с таким видом, что пришлось долго давиться смехом. И ей тоже. А повозка медленно катилась и катилась на запад, подрагивая на ухабах и мелких камешках, окутанная чуть отупляющими ароматами сухих трав и благовоний, заранее напоминающих об искусстве бальзамировщиков.

Под полог заглянул Мерлин и подмигнул.

— Мордред хочет поговорить с тобой. У него есть одна мысль, которая кажется мне хорошей.

Мордред выглядел очень смущенным, прежде чем заговорить, он долго мялся. Мы ждали.

— Я тут подумал… — его голос слегка сел, и он осторожно откашлялся. — Когда я был на Севере, и в других местах, люди часто думали, что я — это ты. Когда так думали враги, это было хорошо, это их пугало и держало на расстоянии. Они уже готовы были слушать. А друзья — они знали, что это не так, и это тоже было хорошо, потому что если мы притворялись — то все вместе. Но теперь, когда весть о том, что ты оставляешь нас, разнесется повсюду, это принесет горе одним и радость другим, тем, кому мы бы не хотели их причинять. Мы все знаем правду, и все здесь знают, что я — не ты, но что, если я возьму твое имя, с твоего позволения?

«Бери!» — подумал я, но решил не пугать его такой радостной поспешностью.