Гм… И как же я его позову? — подумал я, на мгновение растерявшись от неожиданности. Но раз уж этот вопрос так меня заинтриговал, я не стал посылать за Огюстом слугу и отправился за ним собственной зловещей персоной.

Он не сразу откликнулся на стук, и я для верности хватил по дубовой створке кулаком. Это сработало.

— Кто там? — недовольно вопросил Огюст.

— Не притворяйся, что спишь, — предупредил я. За дверью снова повисло молчание. — Тебя зовет отец. Уверен, что ему есть, что тебе сказать после разговора с Таванном.

А вот в том, что собираюсь ждать, когда ты откроешь дверь я не уверен… Разве что пнуть ее напоследок?

В комнате что-то завозилось, заскрипело, в замке повернулся ключ, и за открывшейся дверью замаячила сумрачная, бледная и небритая физиономия всклокоченного Огюста.

— Ты что, и правда спал?

— Это вроде извинения? — угрюмо спросил Огюст.

— Черта с два, — холодно улыбнулся я.

Огюст пренебрежительно дернул усами, я не менее пренебрежительно пожал плечами и отправился по своим делам.

Примерно через час я стоял посреди комнаты перед зеркалом изображая собственный прижизненный памятник, а злодей портной, разворачивая меня то так, то этак, проверял, верно ли лежит каждый из наложенных им мелких стежков на пока еще необмятом творении из темно-синего бархата с обильным золотым шитьем со вставками из сапфира и хрусталя, местами лишь чуть более гибким чем кочерга, и относился к этому до смешного серьезно. В разгар этого архиважного дела к нам присоединилась освободившаяся Диана и принялась давать ценные советы. Впрочем, пожалуй, ее советы действительно были ценные — со стороны все же виднее. Но вот свежие идеи — что можно было бы сделать еще, это явно было уже лишнее.

К счастью или к несчастью, все на свете время от времени подходит к концу.

— А теперь вдохните поглубже, господин виконт…

Я вдохнул, и мои ребра врезались в жесткий корсет.

— Прекрасно, — обрадовался этот мерзавец, видимо, поняв, что даже слабая попытка вдоха ничего не меняет в силуэте, а разорвать корсет мне точно не под силу.

— Вот и прекрасно, — проворчал я придушенно, начиная терять запасы терпения. — Значит, этого вполне достаточно…

— Нет, нет, что вы, — возразил он, и в его водянистых серых глазках отразилась озабоченность. Похоже, честолюбие мастера играло в грядущем параде значительно большую роль, чем мое собственное. — Все должно быть действительно безупречно. У меня еще нет полной уверенности вот в этой строчке… и в этой… — Какие еще строчки?! Если рассуждать здраво, до церемонии оставались какие-то часы, по крайней мере, меньше суток, если брать в расчет торжества, предваряющие саму церемонию. — Не затруднило бы вас с полчаса где-нибудь походить так, а потом посмотрим.