Я, как сумел, тяжело вздохнул и скорбно посмотрел на Диану — она была вся в усеянном жемчужными нитями серебристом шелке. А ведь она тоже «с полчаса где-то ходит», — догадался я.

Приоткрыв незапертую дверь, в комнату заглянул Рауль, тоже при параде, в темно-пунцовом бархате, весь блеск и яркость, и церемонно поклонился Диане — прямо как не родной, наверное, проверял на гибкость свой помпезный наряд и, встретив ее благосклонный кивок, перевел оценивающий взгляд на мой костюм.

— Еще не освободился? — поинтересовался он.

— Увы, только временно.

— Как сама жизнь, — по губам Рауля скользнула мрачно-злодейская усмешка. — Тебя зовут. Так что, если можешь ненадолго оторваться…

— С удовольствием оторвусь, — заверил я.

Знай я, в чем именно дело, я бы не ответил с такой же легкостью. Но вряд ли это знание повлияло бы на что-то кроме ответа.

— Там Колиньи, — сообщил Рауль загадочным тоном, когда мы вышли в коридор. Он косился с какой-то подначивающей ехидцей, что обычно означало, что он просто шутит, хотя шутка могла заключаться лишь в том, что он выдавал свои слова за шутку.

— Замечательно, — ответил я без эмоций, пожав плечами. Костюм еле поддался.

Шутка или не шутка, на всякий случай я приготовился ко всему. И когда дверь в малую гостиную открылась, и я действительно увидел там, помимо отца и Огюста, Колиньи, это не выбило меня из колеи. Но мало того, ведь здесь же, при чем-то, был еще и оставшийся с нами Рауль.

Адмирал встретил меня знакомым рыбьим взглядом. Но отчего-то я сразу понял, что этот взгляд — дружелюбный. Огюст, похоже, немного нервничал. Отец, полагаю, что все-таки, тоже, хотя и обнаруживал внешне невозмутимую разумность и спокойную монументальность.

Все-таки, трудно чувствовать себя по-настоящему спокойно в присутствии человека, о котором знаешь, с большой долей вероятности, как скоро и как именно он умрет. Да, это относилось не только к Колиньи, примерно в той же степени это можно было отнести и к Таванну, которому жить оставалось около года, или к королю Карлу, которому оставалось около двух лет, да и ко многим другим. Но все же это не то же самое, что через несколько дней, при очень ярких, известных обстоятельствах.

— Рад вас видеть, юноша, — с тщательно припрятанной в сухом тоне иронией обронил адмирал. — Говорят, как только вы покинули мой дом, так тут же схватились с первыми подвернувшимися под руку моими приверженцами.

«Которые отнюдь не делали вам чести», — едва не продолжил я, но вовремя вспомнил недавний отцовский совет держать себя иногда в руках, а не говорить первое же приходящее в голову.