– Никак нельзя из крепости выходить, – проворчал Владимир Храбрый. – Корибут – не Сигизмунд. У того преданности кроме собачьей – в деле ратном ох какова сметка! Зазря людей не растеряет. Оборону держать надобно. А с Ягайло… Пятнадцать тысяч, а сам к шляхтичам на поклон, – проворчал Владимир Храбрый. – А Витовт-то где твой?

– Шкуру, знать, готовит. Подороже чтобы сторговать.

– Шкуре той грош цена, – скривился брат.

– А почем знать, на уме у него что? – усмехнулся в ответ Дмитрий Иванович. – Уговор у нас был, что он придет на помощь, ежели беда. Вот только, лис, не торопится. К концу самому. И передо мной, если врага одолею, – чист. Мол, пришел же! И к Ягайло, случись что не так, на поклон всегда можно: отличился.

– Чего молвишь?

– Того, что оба шельмы порядочные. И Витовт и Ягайло. Ягайло – предатель, а Витовт – паче Ягайло. Хоть и меч против нас не поднимал, а все одно: то у Тевтонов – холопом, то у Ягайло. Где, вишь, слаще, там и он.

– Дело говоришь, – кивнул Владимир Храбрый.

– Ягайло с войском не просто так идет в Польшу, – еще помолчав, негромко пояснил Великий князь Московский. – Шляхтичей припугнуть и в то же время преданность показать; мол, не с пустыми руками пришел, хоть и с Литвой пока – беда.

– Примут, думаешь?

– Примут… И Витовту сейчас выбор свой делать: с кем он. Вот и узнаем.

– Так, погоди. Ягайло в Польшу тикает, а Корибут – на Вязьму идет.

– Надоел он до смерти Ягайло.

– Ох как оно все.

– Лисы, – подытожил Дмитрий Донской. – Утро вечера мудренее. Почивать давайте.

– Мож, частокол укреплять да народ готовить?

– И без того умаялись. Роздых надобно.

– Тоже дело, – согласился князь Серпуховской.

– Да и сердце чует, не быть беде.

С утра начались хлопоты. Ожидая ведомую Остеем рать, защитники крепости вновь принялись за раненых да на всякий случай частокол править. А еще – топить баню, как понял Булыцкий, к приходу гостей.