– Нас с тобой объединяет общая клятва да родственные связи наших предков, однако твое слово много надежней, чем тех, кто зовут себя Гедиминовичами, – неторопливо начал гость. – Ягайло уж не один раз обманывал и меня, и моего отца… На его руках кровь того, кто дал жизнь мне; моя кровь. На его душе – грех клятвоотступничества и анафема самого Патриарха Вселенского. Почему так? – он буквально впился взглядом в собеседника.

– Святой долг великого правителя – за благополучие надела своего радеть, – негромко отвечал Дмитрий Иванович. Затем, прикрыв глаза, продолжил: – За надел радеть, но не тело бренное тешить да душу бессмертную грехами губить. Сам Богу душу отдашь, но детям что оставишь? Я, отринув гордыню и страх, наделы в княжество единое объединяю. А кому и почет милее. Кому королем зваться страсть как желанно. Как? Да любой ценой! Пусть бы и в подарок получив.

– Такие титулы не дарятся, – подняв глаза, резко отвечал литовский князь. – Такие титулы завоевываются доблестью и отвагой!

– Доблесть и отвага, – задумчиво повторил Дмитрий Иванович. – Доблесть и отвага. А скажи мне: разве им можно идти на пару со страхом? Доблесть и отвага, за которые ты сейчас держишь слово? Ягайло засомневался в правильности родства с Великим князем Московским. Так ведь и Господь Бог запретил сомневаться, напутствуя: верьте мне, ибо посеявший сомнение пожнет страх. Сегодня он выбирает между мной и Ядвигой, завтра, пустив в душу сомнения, – между тобой и, скажем, Свидригайло, – медленно, с нажимом продолжал Великий князь Московский. – Лишь доблестные и отважные ценят то, о чем говоришь ты. Прочие – верность и покорность. В том лишь и незадача, что милее тебе.

– Я выполнил свое обещание, – сменил тему Витовт. – Моя дочь Софья со всем двором – со мной. Она едет в Москву. – Донской в знак согласия легко кивнул. – Я перехватил тайного гонца и покарал одного из клятвоотступников, – резко оскалился литовец. – Корибут со мной; его люди не захотели видеть во главе своего войска того, кого отверг Вселенский Патриарх! Его судьба – в твоих руках.

– Бог велел прощать, – негромко отвечал Донской. – И мне, и тебе, и всем остальным.

– Предавшему раз – веры нет!

– То пятно на его душе, ему его и смывать. А ты – не замай. И я не буду.

– Ты предлагаешь его отпустить?

– Пусть его судьбу решит тот, кто предал анафеме, – совсем тихо отвечал князь.

– Отправить в Царьград? Не проще ли убить здесь!

– Наполни сердце любовью. В конце концов он – твой родственник и сын божий. А Бог прощать велел. Так зачем ты желаешь ему худа?