– Проверить бы, – мрачно проговорил Юншань, выслушав рассказ приёмного сына. – Если ты прав, Мэргэн скоро здесь объявится. Или письмо передаст. Но если через три дня вестей не будет, сам повозку запрягу и поеду… Ши, чего копаешься? Налей воды в рукомойник.

Маленький слуга всё так же сомнамбулически поклонился и побежал за ведром.

К вечеру Ивану пришлось возвращаться в казармы: господин тысячник резонно считал, что солдатам регулярного войска мамки-няньки не нужны, иначе пограничный корпус рисковал превратиться в «фубин» – нечто вроде военных поселений. С жёнами, детьми, земельными наделами и прочей головной болью для солдат. Боеспособность таких частей вызывала у начальства закономерный скепсис, частенько выражавшийся совсем не парламентскими словечками. Потому служивые, кому не пришёл черёд идти в ночную стражу, обязаны были до заката вернуться в место постоянной дислокации. То бишь в казарму. За нарушение режима – полсотни ударов палкой. Притом сами солдаты считали это наказание очень мягким: мол, в прежние-то времена за такое голову с плеч снимали. Но и битым ходить никому не улыбалось… Словом, в радость, беспокойство и волнение после его ухода в доме семьи Ли немного улеглись.

– На хорошем счету у начальства он, – бурчал Юншань, старательно имитируя недовольство. – Хвастун. Я в его годы был скромнее.

Яна тонко, понимающе улыбнулась: от кого этот человек хочет скрыть свои истинные чувства? От жены?

– Ты в его годы не мечтал о военной карьере, – сказала она. – Может быть, и зря.

– Военная карьера для сына кузнеца? Не смеши меня, женщина.

Яна рассмеялась.

– Мой прадедушка во время войны дослужился до… здесь, наверное, это тысячник будет, – проговорила она. – Ему было двадцать девять лет. Правда, после войны он вернулся к наковальне… Любимый, не ворчи. Всё равно мы уже ничего не изменим.

– Ванди мой сын, – хмуро проговорил мастер, отхлебнув подостывший чай. – И раз признаёт меня отцом, пусть слушает мои наставления. Я ему только добра желаю. Честолюбие – хорошая штука для воина, но если он действительно хочет дослужиться до высокого звания, пусть спрячет его подальше и никому без особой надобности не показывает. Пока не станет генералом. Наша армия строится на умениях и дисциплине, а не на бахвальстве молодых выскочек… Всё, Янь, не выгораживай его. Не получит от десятника – получит от меня. Лучше подумаем сейчас, что делать с этими… гостями на рынке.

– Я уже думала… – сказать по правде, Яна с удовольствием поговорила бы на другие темы. Чувства надвигающейся опасности не было. Вместо него душу изводили смутная тревога и неуверенность. Как будто перед экзаменом, к которому она не была готова. – Если бы хоть издалека взглянуть на того человека. Вдруг я его знаю? Тогда и решим, что делать.