Потом подавали какие-то морепродукты, которые Яна в переработанном поварами виде опознать не смогла, вычурные посудины, наполненные фантастическими по содержанию салатами, рисовые колобочки с вложенными внутрь деликатесами. А под конец, на сладкое, подали кусочки фруктов в меду и варённые в таком же меду хризантемы, тщательно выпрямленные для сходства с живым цветком лепестки которых были посыпаны чем-то мелким и сладким. О варёных хризантемах Яна слышала ещё в своём времени, но, хотя не раз бывала в японских ресторанах, попробовать сию экзотику не довелось. Оказывается, японцы унаследовали от китайцев не только иероглифы, но и кое-какие кулинарные изыски. Ломкие лепестки было непросто ухватить палочками, но дамы делали это так изящно и непринуждённо, словно питались хризантемами на завтрак, обед и ужин в течение всей жизни. Яна старалась, как могла, чтобы не опозориться, уронив сладкий лепесток себе на платье. Подобного конфуза ей удалось избежать поистине титаническими усилиями.

Затем дамы выпили ещё по чашечке, и лишь тогда служанки убрали столики с опустевшей посудой, а в гостиную по знаку принцессы пожаловали музыканты и… артисты. Не базарные лицедеи, которые за пучок зелени и кусочек мяса крутят сальто и ходят по канату, а самые настоящие артисты. В дорогих нарядах, в вычурных головных уборах, они низко поклонились присутствующим, а затем старший громко и нараспев объявил представляемую почтеннейшей публике пьесу о любви и преданности. Впрочем, артисты и не стали играть пьесу полностью, лишь самые удачные сцены, иначе посиделки затянулись бы до полуночи. Да и история была грустной – о муже, которого насильно угнали на строительство Великой Стены, и его верной жене, долгое время искавшей его на грандиозной стройке, а когда нашла, было уже поздно. И тогда несчастная женщина издала крик такой силы, что Стена обрушилась. Конец истории был печален, но вполне в ханьском духе: вдова утопилась, дабы своей смертью наказать Жёлтого императора за непомерную жестокость… Насколько Яна могла видеть, на глазах дам блестели слёзы, прокладывавшие мокрые дорожки на набеленных щеках.