Эти незначительные успехи не могли скрасить безрадостную ситуацию со снабжением республики. За ноябрь и декабрь, кроме задержанного "Александра Емшанова", было потеряно на минах, от атак авиации и подлодок семь судов, из них два советских. В числе жертв оказался и несчастный "Днестр", экипаж которого после недолгих торгов с националистами был обменян на пленных, а сам транспорт, поскольку не вёз ничего военного, отпущен. Понятно, что день и час выхода фашистам был известен и в море советский корабль уже ждали. Статистика выходила удручающая, четверть грузов, перевозимых советскими и республиканскими судами в опасной зоне, отправлялось прямиком в царство Нептуна. Кузнецов ничего не мог поделать. Экипажи мобилизованных тральщиков, обычные рыбаки, после пары подрывов не горели желанием лезть на мины и предпочитали "пахать" море где-нибудь в сторонке. А республиканские эсминцы оказались полностью недееспособны против подлодок. На них и так было мало порядка из-за немногочисленности комсостава и отсутствия дисциплины, так после разгрома флота националистов экипажи совсем расслабились и решили, что противника попросту нет. Конечно, их иногда удавалось выгнать в море, но искать и уничтожать ПЛ они попросту не умели. Высшим тактическим достижением было, обнаружив перископ, отбомбиться глубинками по предполагаемому месту нахождения цели. Причём, предположения были чисто интуитивные, акустический контакт удалось установить единственный раз. Да и то не было полной уверенности, что акустик, которого все пинали за несостоятельность, не соврал. При всём при этом, надеяться на усиление за счёт советского ВМФ Кузнецов не мог. Правительство республики, оправившись от испуга франкистского наступления, смотрело в будущее оптимистично, не осознавая пока что масштаб угрозы. Поэтому и арендовать дополнительные боевые единицы не хотело, считая, что у франкистов флота нет и тратить деньги впустую не стоит. Да и Кожанов особо не горел желанием оголять флоты.

В довершение всех бед у Картахены получил пару торпед в борт и едва не погиб крейсер "Мигель де Сервантес", после чего экипажи линкора и крейсеров испанского республиканского флота наотрез отказались выходить в море вообще. А в ночь с 23 на 24-е декабря, в порту Пальмы взорвался и затонул "Красный Кавказ". Жертвы среди экипажа из-за упорных попыток спасти корабль, к сожалению, были огромны. В тот день, уже утром, я был срочно вызван в наркомат ВМФ. Понятно было, что случилось нечто из ряда вон, так как обычно наши регулярные встречи с Кожановым обставлялись по-другому. Я просто раз в два-три дня ужинал в компании Ивана Кузьмича в наркоматовской столовой, совмещая, таким образом, приятное с полезным.