— А флагман? — так же, шёпотом, спросил он меня.

— Позже за ним вернёмся. Не видишь, что происходит? — зашипел я, досадуя на его непонятливость и видя, что наш разговор, который не могли слышать из-за несущихся со всех сторон одобрительных криков, стал привлекать внимание.

— Товарищ Любимов! Приглашаем! Заводская опытная батарея на Ахтубу выезжает на экспериментальные учения. Будет дуэль с моряками! Приезжайте наши новые пушки посмотреть! — кричали с берега рабочие "Баррикад". Им вторили рабочие других заводов, непременно желая показать мне что-то своё или решить какой-либо вопрос.

— Товарищи, дорогие мои, рад бы, да не могу. Срочно вызывают в Москву, — оправдывался я, стоя у трапа и выжидая время, необходимое на прогрев дизелей.

— Не теряйтесь там, товарищ Любимов! Держитесь! Стойте крепко! — посыпались в ответ напутствия. Народ шестым чувством ощущал, что в этот день произошёл крутой поворот и мне предстоит объясняться с товарищами по партии. Подбадривающие выкрики действительно придавали мне уверенности.

Наконец "Буревестник", так и не дождавшись Кожанова, дал ход и мы пошли на юг и ближе к левому берегу, чтобы нас потеряли из виду. Когда яхту отделяло от собравшихся меня провожать не меньше трёхсот метров водной глади, я заметил, как сквозь толпу к самой реке сумели продраться чекисты во главе с Ворониным. Чувствую, икота мне обеспечена. Что обо мне сейчас думает начальник областного УНКВД не хотелось и думать. Ничего, потерпит. Всё равно в ночь никто не вылетает, а поездом, в любом случае, получится дольше. До темноты мы успели спуститься по реке до Кировского района, вернувшись на место первой стоянки. Оттуда я послал краснофлотца с приказом найти первого же милиционера, чтобы тот сообщил по команде где находится "Буревестник". Глубокой ночью, около двух, к катеру подъехал ГАЗик, откуда горкомовские работники извекли вусмерть пьяного, находившегося в почти бессознательном состоянии, бывшего наркома и с рук на руки передали молодой жене, которая всё это время не находила себе места, требуя вернуться и искать её супруга. Надо сказать, что последний, судя по содержанию его желудка, которое он вытравил прямо на палубу, набрался так совсем не в гордом одиночестве, а, судя по всему, угодил на банкет, устроенный по случаю митинга руководством города. Иван Кузьмич — человек совсем не крупный. Много ли ему надо? А тут ещё и стресс, стопроцентно вызванный моим выступлением. Спустя пять минут заявились и чекисты, едва не столкнувшись на подъезде с вихляющей из стороны в сторону горкомовской машиной. Старший группы, лейтенант НКВД, заявил о твёрдом намерении не только дежурить в машине до утра, когда мне надлежит выехать на аэродром, но и выставил пост на мостике "Буревестника", наплевав на все приличия. Мои заверения, что я от него никуда не денусь и не стоит так себя утруждать, должного эффекта не произвели. Понятно, у него приказ, спущенный с таких высот, что исполнителю страшно и подумать. Махнув рукой на всю эту свистопляску, я заявил, что все могут сходить с ума как хотят, но тихо, чтобы не мешать мне спать оставшиеся до рассвета неполные три часа.