Масла в огонь, грозивший испепелить все благорасположение императора к командующему Манчжурской армией, подлил еще и вхожий к своему царственному родственнику генерал-адмирал. Александр Михайлович на фоне достаточно результативных действий и Тихоокеанской эскадры под Бицзыво, и Владивостокского отряда крейсеров вполне резонно, с опорой на конкретные цифры, утверждал, что у японцев, чьи морские коммуникации после всех понесенных потерь в транспортах сейчас работают с изрядными перебоями, на материке объективно не может быть таких сил, какими их рисует воображение членов штаба Куропаткина.

Неудачные попытки Куропаткина оправдаться за поражение и последовавшее за ним отступление, которое носило скорее характер организованного драпа, еще более усугубили негативное отношение царя ко всей сложившейся ситуации и стали в итоге поводом для смещения Алексея Николаевича 28 июля с должности командующего Манчжурской армией. В тот же день на даныый пост решено было вернуть уже побывавшего на нем временно в начале войны Николая Петровича Линевича («папашу», как его ласково называли в войсках). Линевич, не колеблясь ни минуты, принял это назначение и незамедлительно отправился из Хабаровска, где он пребывал все это время, на фронт.

Это шаг уже скоро вполне себя оправдал. Николай Петрович был, возможно, не самым талантливым и титулованным российским военачальником, но он, по крайней мере, оказался достаточно умел и решителен для того, чтобы, в отличие от недоброй памяти Куропаткина, не отступать без боя от МЕНЬШИХ сил японцев. И эти свои качества он сполна проявил в начавшемся 15 августа сражении под Ляояном, где войска трех японских армий, 1-й, 2-й и 4-й, насчитывающие 115 тысяч человек и 444 орудия, перешли в наступление против русской Манчжурской армии (154 тысячи человек и 616 орудий).

Ляоянское сражение, завершившееся спустя десять дней, 25 августа, вышло весьма ожесточенным, о чем свидетельствовал хотя бы невиданный доселе в ходе этой войны уровень потерь — 21 тысяча человек у русских и 29 тысяч у японцев. Но главным стало то, что на этот раз русским удалось удержать свои позиции, отбив все атаки — в отличие от Куропаткина, Линевич и его штаб смогли разумнее распорядиться войсковыми резервами и несколько активнее задействовали конницу на флангах японцев, что дало свои плоды.* В результате маршал Ояма, сочтя себя побежденным, отвел свои основные силы к станции Шахе для перегруппировки.

*Справочно:

В реальности — 19 и 23 и тысячи человек соответственно. А что касается «modus operandi» генерала Линевича в описываемом мире, то он базируется на его воззрениях, высказанных в письме от 4 июня 1904 года к генералу П.Ф.Унтербергеру, где в частности, имелись такие строки: «… но ныне я решительно не понимаю, каким способом японцы могли взять штурмом эту неприступную позицию (Цзиньчжоускую — прим. автора). По моему мнению, для обороны этой позиции был оставлен, по легкомыслию, только один полк — 5-й, и самое большое два полка, которые, конечно, не могли занять позицию в 4,5 версты, тогда как я предполагал занять эту позицию четырьмя полками, и смею Вас уверить, что японцы в этом случае не могли бы её взять штурмом…».