— А ничего! — восторженным шепотом проговорил Плантен. — Поупрямилась немного да и пришла в наше общество! Ее сегодня вы тоже сможете увидеть, да и не только увидеть!

И француз заливисто расхохотался, предложил Александру побыстрее разделаться с ужином и пойти собираться на заседание общества «братьев-свиней».*

((сноска. Такое общество на самом деле существовало в Петербурге в то время.))

«Да, именно во время моего царствования расцвели тайные общества разного пошиба! — со скорбью и негодованием думал Александр, когда он, сидя рядом с Плантеном в карете, ехал в неизвестном ему направлении на заседание общества «братьев-свиней». — И поэтому я безо всякого сожаления предам этих «братьев» и «сестер» в руки правосудия, если увижу сегодня в их действиях что-нибудь предосудительное. Да, мне отмщенье, и аз воздам! Так вершится воля государей, так осуществляется самим Господом дарованная им власть! Я потерял скипетр и корону, но моя императорская совесть осталась при мне! Вперед! Вперед! Я своей державной рукой спешу искоренить зло!»

Карета остановилась рядом с трехэтажным домом, поднялись на крыльцо, а потом, сняв шинели, на второй этаж. В зале, обставленом богато, со множеством горящих свечей, картин, зеркал, уже прохаживались господа и дамы. Хрустальные бокалы искрились в их руках, слышался беззаботный, игривый смех, и Александр заметил сразу, что кавалеры бесцеремонно обнимали дам, целовали их в шею, в обнаженные плечи, но, главным было то, что мужчины подходили к любой из женщин, легонько отстраняя их кавалеров, но те совсем не обижались и шли к оставленным дамам, которые беспрекословно, даже с радостью принимали ласки новых ухажеров.

— Приветствую вас, сестры и братья дорогие! — воскликнул Плантен при входе. — Вот вам новый брат! Так спойте ж в его честь наш славный гимн!

Все воодушевленно закричали, приветствуя Александра. Одна дама тут же бросилась к нему на шею и, прильнув к нему всем своим гибким молодым телом так, что мурашки побежали по спине Александра, крепко поцеловала его в губы, а братья и сестры стройно запели:

А когда весь, довольно длинный и нескладный гимн был пропет, каждая из женщин почла своим долгом подойти к Александру и поцеловать его в губы, и он, хоть и желал казаться раскованным, развязным, как все прочие «братья-свиньи», не мог не краснеть, зачем-то кланялся после поцелуя и лепетал слова благодарности.

— Ничего, освоитесь! — шепнул ему Плантен. — Будьте как дома, здесь все опростились настолько, что приличия считаются верхом неприличия! — И захохотал. очень довольный своей остротой. — Скоро наступит апогей вечера! Мы воспоем гимн Эроту и будем тянуть жребии…