– Скажи мне, кудесник, любимец богов, – промолвил Лобанов, – что станется в жизни со мною?

Друид не удивился вопросу. Он отломил пару ростков от омелы и бросил их в огонь.

– Тебе предстоит сложный путь, – молвил он. – Тяжелый, трудный, опасный… Ты будешь терять дорогое и находить ценное. Но путь твой прям, он ведет тебя к славе и величию… – Помолчав, друид добавил: – Большего я не открою тебе… Нельзя человеку, идущему дорогой видеть все повороты и конечную остановку… Ну-ка, посмотрим…

Друид пересел к Лобанову и осторожно смотал с ног бинты.

– Пальцами пошевели, – велел эвбаг.

Сергей пошевелил, ожидая всплеска боли. Ан нет – рана заныла, но не сильно, так, словно уже две недели минуло, и пробитые гвоздями дыры поджили.

– Хорошо, – кивнул друид. – Еще денек полежишь, и все…

– Денек? – недоверчиво спросил Лобанов. Он сел, упираясь ранеными руками, и только потом, когда утвердился, отдернул их. – Забыл совсем… – пробормотал Сергей.

Старик смотал бинты с его запястий, и Лобанов, не веря глазам своим, уставился на пятнышки розовой кожи, затянувшие дырки в плоти.

– Уже?! – изумился он. – Сколько же я спал?!

– Одну ночь, – улыбнулся друид, – и один день.

– Ничего себе…

Из-за стены послышались голоса, заржали кони. Со скрипом отворилась дверь, и в избу ввалились веселые Акун и Кадмар, раскрасневшиеся, с блестящими глазами.

– Ух! – воскликнул Кадмар. – Охота была, что надо! Вепря завалили!

– Старого небось взял, – проворчал друид, – мясо как дерево…

– Молодого секача, дедуль!

За дверями ударил топор, разделывая тушу. Уахенеб, напевая заунывную мелодию, втащил в дом полный таз свеженины.

– Дай я! – закряхтел Эдик. – Угощу вас шашлычком!

– Дайте ему! – прогудел Гефестай. – У него вкусно получается! Плавали – знаем!

Лобанов привалился к стене, испытывая прелесть выздоровления и драгоценное чувство товарищества.