Так что пуску нового завода я порадовался. По прикидкам получалось, что только на металле у меня выйдет экономия тысяч по тридцать, а то и по пятьдесят в месяц, а денежки мне были нужны. В основном, конечно, на покупку новой земли: практически все, что у меня было, уже распахано и засеяно, а хотя бы для трехпольной системы получалось, что на следующий год сеять-то и негде будет. Конечно, было запланировано истратить на покупку новых земель еще миллиона полтора-два, но вот будут ли землю продавать? То есть понятно, что будут — меня интересовали цены. Мне было жизненно необходимо на покупке земли "крупно сэкономить" — ведь тот металл, который будет давать металлургический завод, нужно превратить в полезные вещи. А заводов, способных "переварить" тридцать тысяч тонн стали, у меня пока не было.

В принципе, я знал куда может потребоваться столько металла — но пока что все это оставалось лишь мечтами. На практике же все мои механические заводы тратили около трети того, что обещал дать металлургический, и мне предстояло поставит заводов, получается, вдвое больше чем уже есть. А на какие шиши?

Валерий Афанасьевич Варшавин — врач из Ярославля — приезжал посмотреть мою заводскую больницу в середине марта и предпочел ее деньгам. Поэтому Чернов, с бригадой из двух десятков строителей, отбыл на новую стройку, а вслед за ним убыл и Иван Федорович Кочетков — строить жилой городок будущего Ярославского моторного. Но архитекторов у меня не убыло, а, наоборот, сильно прибыло: перед отъездом в Ярославль Федя взял на работу сразу четырех выпускников Московского строительного училища. Так что два корпуса судостроительного завода находились под плотным присмотром — как и сборочный корпус судостроительного, строящийся на берегу Дона. Строился и Варюхин — наконец он смог получить разрешение у городских властей Казани на достройку своего заводика до трех этажей, так что без работы архитекторы не остались.

Все были при деле — один я мучился с моторами. Все же для "амазонок" сто шестьдесят сил было маловато: рефрижератор — штука дорогая, и даже удвоенный расход топлива при увеличении скорости на десять процентов окупался. Но дизеля и ста шестидесяти не давали, потому что на полных оборотах мотор мог выдержать максимум часов тридцать. Так что первые две "амазонки" (сошедшие со стапелей в начале мая под именами "Укаяли" и "Мараньон", написанными сразу на двух языках — я же гражданин Восточной Республики, имею право!) медленно и печально плыли к Каспию со скоростью пятнадцать километров в час. И это — вниз по течению.