Все, – сказал я, глядя на приземлившийся вертолет. – Я пошел… А ты займись своими недостатками и будь готов, что сигнал может прийти в любую минуту. Да, вспомнил, ты в курсе, что заключенных в военных тюрьмах переодевают в американскую форму? До сих пор запасы от ленд-лиза остались. Так что вот эта форма, – я ткнул пальцем в его сторону, – тебе будет уже привычной и удобной, если болтать начнешь.

* * *

Впереди колоны грузовиков по разбитой дороге шел танк с эмблемами Катаиба. На блок-посту он даже не подумал остановиться и, снеся к известной матери перегораживающее дорогу бревно, поехал дальше. Десяток ливанских солдат, разинув рты, смотрели на въезжающие в Бейрут набитые запыленными вооруженными людьми машины. Водитель притормозил у караулки и Фарид грузно вывалился из джипа. Удивительное дело, но на него солдаты среагировали сразу, попытавшись встать по стойке смирно. Вернее всего, увидели его капитанские погоны. Он долго и эмоционально, размахивая руками, на них орал, пока не проехал последний грузовик, потом сердито плюнул и пошел к назад, к машине. Водитель сразу тронулся, двигатель он так и не выключил. Пулеметчик все это время держал ливанцев на прицеле.

– Не опоздали? – спросил я.

– Американцы уже на аэродроме и в порту. Надо шевелиться, – сообщил он, крутя шеей.

– Что, жмет? – с интересом спросил я.

– Воротник, у них какой-то другой, – с досадой сказал он, – шею натирает.

– Так тебе повезло, не провозгласили бы независимость, ходил бы постоянно в ливанской форме, с натертой шеей. Кто тебя вообще заставлял ехать? Сидел бы в Мардж Аюне и дожидался. Можно подумать, что кроме тебя ехать некому.

– Нет уж, – нахмурившись, сказал Фарид. – Знаю я вас, евреев, заберете себе самое лучшее, а мне остатки. Вот ты чего поехал?

– Побойся Аллаха, что тут может быть лучше или хуже. Сплошное дерьмо. Когда в стране начинается гражданская война, оно всегда сверху плавает. А я не поехал добровольцем. Меня направили координировать усилия.

– Да, – засмеялся он. – Нашли тебе работенку – вы, мы, фалангисты. И все устроить за неделю. Теперь я понял, почему тебя твои бывшие подчиненные уважают. Заставить бесконечно тренироваться любой начальник может, а вот так, чтобы наравне с солдатами, и заставить работать этих козлов маронитов вместе с нами, – он скривился, как будто скушал лимон.

– Считай, что я этого не слышал, – серьезно сказал я. – Я тебе не командир, но все проблемы начинаются именно когда начинают выяснять кто осел больший, а кто меньший. Я знаю, как вы – друзы относитесь к маронитам. Знаю, как они к вам. Выясняйте, кто самый большой орел в здешних горах, в свободное от службы время. Сделаем свое дело и разбежимся. Пусть они без нас докапываются, к арабам они относятся или к финикийцам, строят свободный рынок, сажают коммунистов и давят всех несогласных. Это, кстати, на тему, что мы обсуждали, помнишь? В государстве не может быть меньшинства, которое по количеству скоро догонит большинство. Тогда начинают выяснять, кто главнее, при помощи оружия и зовут чужих на помощь.