Немного погодя летчик понял, что выбора не осталось, самолет уже падает и орет в эфир следующее обращение: "Всем! Всем! Всем! В моём самолёте отказал три двигателя. Мы на грани крушения. Необходима аварийная посадка. Я обращаюсь ко всем странам Ближнего Востока, включая Израиль."

И тут наконец – то в радиоэфире раздался голос: "Приветствуем. Шалом! Говорит Моше Файнштейн. Мы бы хотели помочь вам."

– "О! Аллах благословит вас! Спасибо! – ответил сирийский пилот и продолжил: "Что нам следует делать?"

– "Повторяйте за мной: "Итгадаль ве иткадаш…"[31]

Наконец радист подбежал, язык на плече:

– Товарищ полковник, тебя срочно вызывают.

– Кто? – с подозрением спросил я.

– «Могила».

Приклеилась эта кличка к Омеру еще с довоенных лет за очень конкретную ночную резню, когда его напарника застрелили, а он на следующую ночь вернулся и пятерых прикончил. Упорно ходили слухи, что его клиенты не выживают. Но и свои резво от него шарахались. Сколько лет его знаю, ничего такого ужасного не замечал, в сравнении, конечно. Среди первого набора ангелов не было вообще, крови у большинства за спиной, если не по колено, то уж точно по локоть, а парочку не мешало бы в дурдом запереть и ключ выкинуть. Но все-таки репутация – великая вещь! Даже Моше резво поскакал выполнять указания. Меня он совершенно не боится – максимум, изображает, пока за угол не завернет.

* * *

– Ты меня хорошо слышишь? – очень чисто спросила рация знакомым голосом.

– Я тебя прекрасно слышу, Омер, – подтверждаю.

– Большой шанс, вариант гимел.

– Есть подтверждение?

– На все сто процентов. За тобой вышла машина, минут десять-пятнадцать.

– Мне дадут коридор?

– Нет. Он уже здесь. Твоя задача без изменений. Будем решать, что переделать, зеленые уходят.

Я прикрыл глаза от слепящего солнца и вытянул ноги со вздохом.

– Что ты смотришь на меня, как кот на валерьянку? Тебе уже не пятнадцать, чтобы кидаться на ярко блеснувший осколок бутылочного стекла.