— Пару лет назад я видел похожих на вас добровольцев, отбывающих за Пиренеи. Я вам даже немного завидую. Сам-то ведь из Франции я никуда уже не поеду. Здесь я вырос…

— А когда вы уехали 'оттуда'?

— В 20-м. Мне тогда было всего пятнадцать. Жалею, что тогда в своей юнкерской шинельке я не успел повоевать за Россию… Но вот за Францию, если потребуется, я еще повоюю… В общем, так мой друг. Пока я ничего вам не обещаю. А какие аппараты вас интересуют?

— Идеальным, было бы получить пару боеспособных 'Девуатинов' с неубирающимися шасси. Еще нужны 13,2 мм 'Гочкисы' или какие-нибудь старые авиапушки 'Испано'. Пусть они даже окажутся с кривыми стволами.

— Мда-а… Мне будет, очень жаль, Адам, если вы всего лишь, глупо погибнете.

— Не погибну. Вы уже видели, как я летаю? Кроме того, с моим сюрпризом шансы остаться в живых в боях с 'бошами' повышаются еще сильнее.

— Расскажете о ваших ускорителях?

— Лучше я их покажу на каком-нибудь полигоне. Я даже готов, передать один опытный образец вашему испытательному центру, если вы поможете мне получить истребители.

— Вы словно змей-искуситель. Ладно, Адам, я подумаю, что можно сделать…

Мелунн-Вилларош так и не открылся, и Павла, получив от капитана Кринье чек за выполненную работу, забралась в вызванную для гаврских пилотов машину.

К двенадцати часам разведчик добрался до их с Анджеем Арфлерской квартиры. Войдя внутрь, Павла почувствовала, что здесь еще кто-то есть. Она попыталась обернуться, но в этот момент сильный удар погасил ее сознание…

***

В какой-то момент беседы, капитану даже показалось, что перед ним сидит хитрый шпион. Но его ненависть к фашизму и беспокойство за судьбы Польши и Франции показались вполне искренними. И потом, этот Адам не просил у него доступа к французским авиационным секретам, а наоборот сам предлагал совершенно новую технологию. Да и не так уж часто Испытательному центру поступали предложения от частных лиц по испытанию новейшей техники. Тут требовалось очень аккуратное и мудрое решение. После этой беседы с американским земляком, Розанов около часа раздумывал о полученном предложении, и наконец, решился.

Чтобы не наделать глупостей, капитану было необходимо посоветоваться с умными и в то же время не болтливыми людьми. И у него на примете такие люди были…

— Мадмуазель, могу я поговорить с господином Эдуардом Корнильон-Молинье?

— Кто спрашивает? Это его старый знакомый из СЕМА. Он знает.