— Гм. А что еще есть в Быдгощи? Я, конечно, понимаю, что все это военная тайна, но мне необходимо понимать возможности той авиабазы. Дело в том, что до поступления в резерв авиакорпуса в качестве пилота, я исполнял обязанности командира первого взвода учебной парашютной роты во второй армии в Чикаго. И, кроме того, раньше я занимался альпинизмом…

— Капитан. Определенно фортуна на стороне вот таких юных нахалов, как наш новоиспеченный пан поручник. Вы не находите?

— Вы правы, пан генерал. В Быдгощи, кроме авиационного испытательного центра и авиашколы имеется еще и парашютная школа. Вы об этом знали, поручник?

— Нет, впервые слышу, хотя название этого города вроде бы вспоминается. Где-то я раньше уже…

'Хм. И впрямь — наглость это мое второе счастье. И ведь вроде бы ничего такого и не планировала. Ох уж мне эта Быдгощ. А ведь я что-то слышала раньше про этот город. Вот только не про испытателей и парашютистов точно. Что-то поганое звучало… Брр. Словно студеным ветром против шерсти от этих забытых воспоминаний… Э-э… Вот б…дь! Ну почему я об этом раньше не вспомнила. А может, снова ложная память вылезла. Может, и не было там ничего…'.

— Что с вами поручник, вы вроде бы даже побледнели?

— Пан, капитан. Скажите, а как по-немецки звучит название города Быдгощ.

— …Бромберг, пан поручник. И к чему вы это? Что еще такое?!

— Пан, капитан. Сейчас в присутствии пана генерала-дивизии я вынужден доложить вам сведения, которые ранее скрыл, не придав им значения.

— Вот как? И что же вас сподобило к такому решению?

— Сопоставление известных мне фактов, и слишком поздно пришедшее осознание возможных последствий моего молчания.

— Мы вас слушаем, лейтенант.

— Вы наверное подумали, что я тут собираюсь признаваться в своей работе на швабов, но тут ситуация гораздо сложнее. Все что я вам рассказывал по нашим с Терновским приключениям, правда. Вот только я вам говорил, что мой погибший отец был пацифистом, а это не так.

— И кем же он был?

— Этого я точно не знаю, но сейчас я уверен, что он был как-то причастен к заброске немцев американского происхождения в Польшу для ведения подрывной работы.

— И почему вы это нам рассказываете только сейчас?

— Наверное, потому, что расскажи я вам все это раньше, и не было бы сегодня никакого перехвата 'Хейнкеля'. А еще потому, что мое молчание, продиктованное легкомыслием или соображениями самосохранения, привело бы к значительным жертвам.

— Жертвам среди кого?