Польские фронты трещали по всем швам. Из Австрии и Силезии все шли и шли подкрепления Вермахта. Отчаянный удар четырьмя сцепками брандеров по железнодорожным узлам и массированные бомбовые налеты на парки снабжения смогли лишь на пару дней задержать развертывание новых дивизий. А в предместьях Варшавы уже шли тяжелые бои. Гитлер решил, во что бы то ни стало взять столицу республики, и даже остановил ради этого наступления на других фронтах. Возникала интересная возможность маневра, но понесенные в недавних сражениях потери Войска, не позволяли уже серьезно планировать контрнаступления. Четыре дня назад правительство окончательно перебралось в Румынию, где понимающий свою ответственность, за поражение президент Игнаци Мосцицский, сложил с себя полномочия главы государства в пользу польского посла в Италии. А Франция и Британия все так же тянули со своим наступлением…

Поляки тоже тянули время, и до сих пор не шли на соглашение с СССР. Все что они сподобились закрепить так это договор о намерениях, допускавший 'совместную оборону границ'. Несмотря на эту наивную 'страусиную политику' панов, русские без каких бы то ни было серьезных гарантий, начали поставки оружия и отправку добровольцев. Сведенные в три бригады восемнадцать тысяч бойцов (пока в статусе добровольцев) с молчаливого согласия польского Генштаба заняли вторую линию обороны, и пока только готовились к боям. Первыми приняли на себя груз войны авиаторы. Двадцать штурмовиков и сорок истребителей, были специально модернизированы для этого задания еще полмесяца назад. Опасения советского командования, что поляки раздергают новую добровольческую авиачасть на отдельные звенья, и кинут их, затыкать дыры в обороне, пока никуда не делись. Договор о передаче земель так и не был заключен, и поэтому все доставленные в Польшу вооружения и добровольцы шли через штаб 'Сражающейся Европы'. И, это решение оказалось наилучшим. Все эти подразделения, сначала временно, а затем после первого же серьезного боевого крещения, и на постоянной основе, включались в штат антифашисткой организации 'европейцев'. За несколько дней до этого, такую же процедуру прошли и четыре добровольческих мобильных батальона, укомплектованные помимо прилично знающих польский язык, украинцев и белорусов, еще и возвращенными из французского концлагеря Гюрс бойцами испанских интербригад. Эти подразделения уже воевали, но должны были влиться в состав добровольческих бригад, когда те будут полностью развернуты на фронте.

Иван оглядел строй самолетов. Группа подбитых 'медвежат' вызывала у него опасение. С обтянутым поверх гофра крылом, моторами М-100, и остекленными турелями, эти штурмовики могли бы выжать и до трехсот километров. Но сейчас, из-за четырех поврежденных машин, вся группа модернизированных эр-шестых вынуждена была лететь со скоростью лишь около двухсот двадцати. Налети на них сейчас группа вражеских истребителей, и потери сразу резко возрастут. Отсигналив по рации эскадрилье Шестакова, набрать пять тысяч, и сдвинуться южнее, комбриг озабоченно прошелся вдоль строя на своем 'Ястребе'. Эта машина тоже не была новоделом. Когда-то довольно неплохому, но уже пять лет как устаревшему истребителю И-7, открыли 'второе дыхание'. Те же, что и на штурмовиках советские реплики 'Испано-Сюиз' и улучшенная аэродинамика, позволили разогнать эти аппараты до трехсот шестидесяти километров. И хотя потяжелевшие машины стали существенно менее маневренными, чем любимые комбригу еще по Испании 'чатос', но с четырьмя 'Виккерсами' и они стали довольно грозным противником для чешских 'Авиа' и германских 'Юнкерсов' и 'Хейнкелей'. Наконец, показались знакомые ориентиры временной авиабазы, и подбитые машины первыми пошли на посадку…