На всякий случай я пересчитал эти режимы для снятых дополнительных крыльев – стартовать этот вариант мог только с катапульты, а садиться при скорости авианосца не менее двадцати пяти узлов и обязательно с финишёром.

Вот ведь!.. Ни на секунду нельзя отвернуться! Сразу угробят конструкторскую задумку!

Понимая, что вмешиваться поздно, я отыскал сварщика, вместе с которым мы стали придумывать изменения в подвеску для бомбы, что под фюзеляжем. По основному варианту тут помещалась одна двухсотпятидесятикилограммовка для сброса с горизонтального полёта, которую можно было взять вместо двух соток под крыльями. Наша подвеска за счёт отклоняющейся «вдаль» от самолётного брюха рамы «обводила» бомбу вокруг самолётного винта, как у немецких «Штук». Весила эта конструкция немного, да и аэродинамическое сопротивление имела небольшое, так что – в полёте особых помех не создавала.

Была у меня надежда, что подвернётся случай продемонстрировать это устройство в действии, потому что, судя по всему, там, куда мы идём, могут встретиться капитальные оборонительные сооружения – немцы большие мастера строить разного рода доты.

Глава 68. Боевая работа

Глава 68. Боевая работа

Пару дней всё было тихо и мирно, а потом вся авиагруппа разом взлетела и ушла на восток. Мы могли только проводить их взглядами – на каждой машине под крыльями была подвешена пара соток.

Со второго авианосца, очень похожего на наш, взлетали тоже бипланы. Они поджимали нижние крылья к верхним и уже в виде монопланов с верхнерасположенным крылом уходили вслед за бомбардировщиками – явно выполняя функцию прикрытия.

Во все стороны, сколько ни напрягай взора, расстилалось море. Свинцовые волны, свинцовое небо, но корабль не качает – он достаточно велик, чтобы не испытывать трудностей при таком волнении.

* * *

Вернулись только восемь самолётов – все они благополучно сели, несмотря на то, что некоторые привезли пробоины. Командир авиагруппы выбросился с парашютом ещё над сушей – его судьба оставалась неизвестной, потому что приземлился он на территории, занятой немцами. А вот старший лейтенант Коновалов разбился вместе с машиной после попадания в неё зенитного снаряда. В лётной столовой в память о нём были подняты фронтовые сто граммов, которые и мы с Мусенькой выпили, вопреки нашему семейному обычаю.

Роднулю сразу развезло, потому что с непривычки, да и меня несколько закачало, но, к счастью, длилось это недолго. Видимо, сыграла свою роль большая масса тела. А потом меня позвали к командиру корабля, где находились также и начальник штаба авиагруппы, и штурман корабля.