— Господи, но почему — мы? Почему с нас-то начали, гос-споди?

— А вот это как раз понятно, — неожиданно вступил Гельветов, — где-то там, — он неопределенно показал наверх, — начал очередную компанию за сокращение кадров, за экономию финансирования, за закрытие неперспективных тем, за всякую прочую херь… Начал, как водится, по алфавиту, а там "алмаз" идет аккурат за "азотом". Но, поскольку потом с каждым институтом разбираться придется все-таки поотдельности, их административного ража и энтузиазму хватит, максимум, до "З". В крайнем случае — до "К". Но уж никак не дальше "Л"… А кого бы это мне в "НИИАл" сократить? Что такое? Группа по исправлению внутренних дефектов ювелирных алмазов? Как интересно! И каковы же успехи за восемь лет существования? Так что тут все как раз понятно. И неинтересно. Тут другое интересно…

— Чего это?

— Да вот, — что делать-то со всем с этим?

— Да что ты тут сделаешь, — плачущим, даже, можно сказать, — рыдающим голосом, — прокуковал Карнаух. — Чего от нас-то может зависеть?

— Вот тут-то и видно становится, — наставительно покачал пальцем Гельветов, — что и пон-нятия никакого не имеешь о Безначальном Дао.

По его неизменно печальному лицу вовсе никак нельзя было шутят Валерий Владимировичи или же говорят на полном серьезе, метут совершеннейшую пургу, или намерены выдать нечто концептуальное и нетленное.

— Что?! — Карнаух дико взглянул на него. — А-а, вечно ты с этой своей хреновней! Тут дело серьезное, а он про какие-то даы… Вот расточат и разгонят, будет тебе дао! И дао будет, и бао, и какао! Будут тебе тогда шуточки!

Гельветов, прикрыв глаза, мерно, как механизм, покрутил головой:

— А я вовсе не шучу. Просто у меня есть глубокое, годами выстраданное мнение, что строителю коммунизма непременно надо разбираться в Безначальном Дао. Чуять его. Следовать ему. Это на Загнивающем Западе без этого можно, а у нас — никак. Вслушивайтесь в мировые ритмы, дети мои, — он с торжественным видом поднял палец, — и вас никогда в жизни не реорганизуют, не отодвинут от кормушки, и не пошлют контрольным мастером в Мирный…

— Опять демагогия.

— Ну, если вы хотите попасть под топор, то пусть будет демагогия.

И он отвернулся, всем своим видом изобразив обиженное равнодушие.

— А ты не кокетничай тут, нечего! Целку он, понимаешь, из себя строит, как будто самому не вылетать!

— Мне?! — Гельветов аж задохнулся от возмущения. — Уж я-то не пропаду, будь уверен! О вас, дураках, забочусь.

Словам о том, что уж он-то не пропадет, почему-то сразу поверили. Во всяком случае, — никто не возразил.