Пока сани неслись по ровной поверхности Петрозаводской губы, ехать было комфортно. Но за Ивановскими островами начались торосы, иногда до двух метров высоты. И тут нас начало ощутимо трясти. Ефремович убавил скорость, выбирая лучший маршрут, сани виляли и качались, пробираясь среди ледяных нагромождений. На особо крутых ухабах женщины взвизгивали, а от Бориса Ефремовича доносились громкие непечатные выражения.

   Но вот впереди на горизонте показалась многочисленные купола главной церкви Кижского погоста. Они поднимались все выше, и вскоре мы увидели низкий берег острова, сливающийся с белизной покрытого снежным покровом льда. У причала сиротливо стоял вмерзший в лед дебаркадер с рестораном, который в прошлом году руководство решило не перегонять обратно в Петрозаводск.

   Наши сани без проблем выкатили на берег и остановились у въезда на территорию собора.

   Ефремович выключил двигатель, и в салоне стало тихо.

   -Ну, что, дамы и господа, мы приехали, прошу на выход, - повернувшись к нам, сообщил Никулин.

   Я открыл дверь и спрыгнул, оказавшись по колено в снегу. Опустив ступеньки, помог спуститься своим спутницам.

   Вслед за ними грузно спрыгнул в снег Борис Ефремович.

   Наши дамы, между тем, застыли в восхищении.

   Конечно, для них подобное зрелище было необычайным. Немки, выросшие в центре Европы в человеческом муравейнике, сейчас стояли на небольшом безлесном острове рядом со сказочными деревянными зданиями, а вокруг до горизонта простиралась белоснежная равнина, сверкающая под лучами мартовского светила.

   Ни одного человека кроме нас здесь пока не наблюдалось. Лишь в отдалении из одного из домов поднималась тонкая струйка дыма.

   - Как красиво! - выдохнула Клара, стоявшая рядом со мной. - Саша, спасибо тебе за это чудо!

   -Это не ко мне, - засмеялся я. - Благодари Бориса Ефремовича, если бы не он, то этого чуда мы бы не увидели.

   Клара повернулась к механику и протянула ему руку.

   Тот, сняв меховую рукавицу, осторожно пожал ее и смущенно ответил, что ничего особенного не сделал.

   В это время Анна пришла к жизни и начала восторженно комментировать окружающее. Она говорила по-русски, иногда сбиваясь на немецкий язык, что очень рада, что не ошиблась, когда уговаривала своих коллег на съемки фильма в Карелии.

   Не дождавшись конца ее пространной речи, я предложил пройти в собор. В него вела еле заметная тропинка, засыпанная снегом.

   Когда мы пробрались к дверям, пришлось откидывать от них снег, благо, что фанерная лопата стояла рядом.

   Мы уже открывали дверь, когда сзади раздался мужской голос.