* * *

Он возник вдали, на очередном повороте «серпантина». Здание из желто-серого крипича под покатыми крышами. Именно крышами, — из-за дефицита места горный монастырь представлял собой несколько вплотную построенных зданий, или одно здание — как посмотреть. Он был довольно большой, двухэтажный. С небольшой колокольной башенкой. Но не это привлекло мое внимание: — Небольшая колоннада, под треугольной крышей. Это было похоже на фронтон античного храма, к которому сзади пристроился, навалился и подмял под себя другой архитектурный комплекс, более позднего времени. Неужели это и были остатки древнего языческого святилища?

Автомобиль нес меня вперед, и вскоре я подъехал к зданию. Остановился, и подхватив рюкзак, вышел из машины. Пошел к монастырю. Здание было ухоженным, но… старым. Древним даже. Это буквально висело в воздухе. Но были и более зримые следы, ступени, по которым я ступал, были на краях покатыми, как морские камни, которые столетиями омывала вода. Здесь ступени были «омыты» подошвами. Я подошел к центральному входу, к потемневшим до черноты мощным деревянным дверям. Постоял, думая, как привлечь внимание. Наконец заметил, что тяжелые кольцевые ручки на створках, имели специальную форму, и одновременно могли служить молотками для оповещения — старинный вариант «дверного звонка». Я ухватился за кольцо, и хотел впечатать его в дверь… Но справа скрипнуло, обернувшись, я увидел, что в боковой пристройке открылась дверь, и мне навстречу вышел человек. В монашеской рясе, упитанный, весь какой-то… мягкий, без единой острой черты в лице. Глаза его выражали умеренное удивление.

— Мир тебе, — произнес человек на итальянском. — И это я смог понять с отсылкой к латыни. Такие важные слова не сильно меняются.

— Мир вам, отец. — Перешел я на латынь.

Он удивленно распахнул глаза, но тоже перешел на понятный мне язык.

— Что привело тебя сюда?

Я не знал, что на это ответить. Слишком много случилось за последние несколько дней. Наверно, поэтому, я и ответил просто.

— Я принес вам орла.

Повисла пауза.

— Орла? — Наконец переспросил человек. Лицо его выражала самое искреннее недоумение. — Что, значит, орла? Птицу?

— Да, птицу. — Кивнул я.

— Но… сеньор… Живую птицу?

— Что? — Настал моя очередь удивляться. — Нет, не живую конечно.

— Неживую? — Толстощекий монах отступил от меня. В глазах у него появилось опасливое выражение. — Но, простите. Сеньор охотник? Чучельник? Бога ради, с чего вы взяли нам в общине нужно чучело птицы?

Я поглядел на монаха. Лицо его выражало чистейшее недоумение. Ну, ясно, конспирация. Тянет на Оскар. Естественно, иначе им не удалось бы скрываться столько веков.