«— Уважаемый Григорий Васильевич! Я не нашел способа, чтобы встретиться с Вами лично. У меня есть важные сведения, касающиеся Партии, страны и Вас.
Чтобы не казаться Вам голословным, сообщаю, что многочисленные изнасилования в Ленинграде и других городах страны под видом сотрудника милиции совершил ленинградец Григорьев. Ранее судим за изнасилование. Работает дальнобойщиком. Женат. Жена знает или подозревает его в преступной деятельности. Награбленное Григорьев прячет в сиденье своего грузового автомобиля и дома.
В ближайшее время умрет Член Политбюро Кулаков Федор Давыдович. Официально объявят причиной его смерти — сердечный приступ. Будут ходить слухи, что он окончил жизнь самоубийством, застрелившись. Другая версия причины смерти по слухам — алкоголизм. На похоронах Первые лица страны будут отсутствовать.
Очень надеюсь, что Вы, Григорий Васильевич мне поверите и найдете возможность пригласить для конфиденциальной беседы. Хотелось бы, чтобы обо мне никто не знал кроме Вас.
Я пишу хорошие песни. Недавно написал песню „Дорога жизни“ о блокаде Ленинграда. Вот текст:
В пальцы свои дышу — не обморозить бы Снова к тебе спешу Ладожским озером Долго до утра во тьму зенитки бьют, И в прожекторах „Юнкерсы“ ревут Пропастью до дна раскололся лед, Черная вода, и мотор ревет: „Вправо!“ Ну, не подведи, ты теперь один. Правый Фары сквозь снег горят, светят на черный лед Ссохшийся Ленинград корочки хлебной ждет Вспомни-ка простор шумных площадей, Там теперь не то — съели сизарей Там теперь не смех, не веселый люд — По стене на снег падает народ — голод И то там, то тут в саночках везут голых Не повернуть руля, что-то мне муторно