— Ждете кого, молодой человек? Или свернули в наш двор, простите, нужду справить? Бывают у нас такие. Кхе, кхе! — изобразил смех, продолжая подозрительно сверлить меня взглядом.

— Ни то, ни другое. Устал просто. Натаскался с экскурсией с утра. Уже ноги гудят и впечатления теряются от избытка информации. Решил отколоться от группы и самому побродить, в одиночестве. Сюда заглянул передохнуть, — подробно излагаю, стараясь выглядеть правдивым и рассеять подозрения любопытного старичка. — А Вы почему спрашиваете? Живете здесь? — интересуюсь, улыбаясь.

— Да-да! Живу здесь. Уже с пятьдесят пятого года, — охотно отвечает. — Скоро двадцать восемь годков будет, как поселился здесь с семьей. Жену похоронил четыре года назад. Дочки замуж повыскакивали и разъехались. Вот и доживаю свой век один в пустой квартире, — многословно делится. — А интересуюсь потому, что не всем можно здесь ходить. Это ведь не простой дом, — интригует и смотрит, ожидая заинтересованности от меня.

— Красивый дом. Повезло Вам, — киваю соглашаясь. — И сквер во дворе. Никогда не встречал такого, — отмечаю дополнительно. — А чем знаменит Ваш дом? — спрашиваю, как будто только вспомнил его последнюю фразу.

Старичок охотно пользуется возможностью поговорить.

— В этом доме много знаменитых людей проживало. К сожалению уже забытых. А в свое время их многие знали.

Далее старичок погружается в свои воспоминания, упоминая незнакомые мне фамилии. Перечисляет события, важные для него и многое другое. Делаю вид, что внимательно слушаю. Киваю в нужных местах и проявляю необходимые эмоции от удивления, до недоверия, а сам думаю: «Соскучился дедок по собеседникам и нашел во мне благодарного слушателя. Скорее свободные уши», — добавляю с сарказмом.

Наконец улавливаю, что дед подходит к интересующей меня теме.

— Да! А сейчас знаете, молодой человек, кто проживает в нашем доме? — опять интригует.

— Откуда? Я в Ленинграде-то первый раз в жизни. Приехал на каникулах посмотреть ваш знаменитый город, — отвечаю, предоставляя старичку возможность «поразить» провинциала.

— Сам Романов! — восторженно провозглашает, — Григорий Васильевич, первый партийный секретарь, Член Политбюро, — поясняет на мое недоумение и недоверие во взгляде.

— Неужели тот самый первый секретарь Обкома КПСС! — ахаю я, — Правда? Не может быть? — изображаю недоверие.

— Тот самый, тот самый, — быстро кивает головой.

— Мне казалось, что люди на такой должности должны жить по-другому. Под охраной, за забором, — удивленно поясняю я, провоцируя на дальнейшую информацию от словоохотливого жильца.