— Кто-то обещал мне встречать и провожать привычной очаровательной улыбкой, — упрекаю Гульку, сопровождая слова укоризненной улыбкой. — Где привычная для меня, веселая и беззаботная девчонка, которую я встретил на слете? И которая мне так понравилась, — продолжаю укорять.

— Это я тебя встретила, — поправляет меня, пытаясь улыбнуться сквозь слезы. — Если бы не осмелилась тогда подойти к тебе сама, то так бы и не замечал меня.

— Правда? — притворно удивляюсь. — Но ты же понимаешь, что мужчины слепые, глухие, толстокожие и тупые животные, которых нужно заарканить, взнуздать, на шею повесить хомут, а лучше самой сесть и взять в руки прут покрепче, — подшучиваю.

— Ага! Хотелось бы, но разве с тобой так можно? — вновь хмурится.

— Наверное, все-таки все мы хотим в глубине души кем-то управляться. Только тогда мы деградируем, как личность. Перестанем сами себя уважать и потеряем уважение других. Поэтому предпочитаю сам решать, как поступать. Если ошибусь, то это будет моя ошибка и никого не придется винить, — пытаюсь направить разговор в нужную сторону.

— Я знаю, ты сильный и умный. С тобой я чувствую себя порой девчонкой и как за стеной. Все девчонки о таком мечтают, — признается.

— И поставить в свое стойло, — продолжаю, с улыбкой.

— Неплохо бы, — соглашается и улыбается уже привычной лукавой улыбкой.

«Фу, кризис вроде миновал», — мысленно вытираю пот. Поворачиваюсь к Гульке и целую в опухшие глазки, щечки и губки. Она с готовностью отвечает, обнимая меня. Расцепляемся, заслышав шаги прохожих на дороге.

— Поклянись мне самым дорогим, что обязательно вернешься, — требовательно смотрит на меня.

— Клясться родными и близкими — никуда не годиться. Я тебе твердо обещаю, что сделаю все возможное. Только и ты должна мне помочь — сделать так, как прошу — уверенно заявляю и смотрю на нее.

— Да сделаю, как ты просишь. Это не трудно, — отмахивается. — Это за тебя переживать придется, — заявляет.

— С чего ты взяла, что мне чего-то угрожает? — возмущаюсь, стараясь быть искренним.

— Сердце не обманешь, — серьезно отвечает и прижимает руку к груди.

«А я Гулькину грудь еще не держал и не мял в руке», — мысленно замечаю.

— Запоминай номер в Ленинграде — 257-XX–XX, — диктую.

Гулька несколько раз повторила и кивнула головой. Запомнила.

— Не бери в голову. Просто я сам не уверен в успехе, вот и волнуюсь. А ты напридумывала что-то! — продолжаю отговариваться.

— Я все равно схожу в церковь и поставлю свечку, хоть и не верующая, — сообщает.

— Ты же сильная! Как ты можешь верить во всякую чепуху? — удивляюсь. — Хотя может тебе повезет услышать от церковного хора две мои песни, — сообщаю.