— Вот, поди ж ты, Кеша, да погляди, — раздался его хриплый голос восхваляющий себя и свои навыки перед старым другом Иннокентием Колодиным. — Ведь всё Таганово спит-храпит без задних ног, — а я, Михайло Бажутин, кручусь — верчусь как белка в колесе — славлю своим умением родную обитель! Ты видел, какой мы клуб построили — любо дорого посмотреть! Все соседи завидуют теперича. Ни у кого нет такого! А кто был старшим по плотницкой части? — Михайло Бажутин!!! Вот так-то куманёк! Кабы не клин, да не мох, так давно бы и плотник издох. Верно, в народе сказывают про нас умельцев — Мастерство не кнут — из рук в руки не перебросишь. С мастерством люди не родятся, но добытым мастерством гордятся. Как мастера почитают, так и величают. А меня, все почитают с уважением… И Алексей Петрович и Павел Александрович и даже новая учительница Татьяна Сергеевна. Кстати, друг сердешный, а ты чаго на ночь глядя, в такую непогодь печь без надзора оставил? Мотри как бы клыкасты супостаты не увели со двора самое дорогое. Глазом моргнуть не успеешь — а её уж неть.

— Михайло, дельце у меня к тебе, тайное, — Кеша заговорщицки наклонился вперед и, понизив голос до шепота, произнес. — Потап давеча сказывал, барин поселок собирается строить на чужой стороне, за тридевять земель? У далёкого моря — океана? Старшим тебя назначил в плотницкую артель, мужиков умелых набирать будешь?

— Ды-к… верно, сказывал, — степенно разгладил бороду хозяин избы. — Умей работать, умей и помощников подбирать, умей и язык за зубами держать. — Балагур — весельчак сузил глаза. На его переносице появились морщины. — Хотя это догада не для всех. Тайна это покамест.

— Михайло, возьми меня в артель. Ты же знаешь, я топором махать умею!

— С чего ради, Иннокентий? — мастеровой удивленно посмотрел на Кешу. — Борода по колена, а дров не полена! Старый, что малый, а малый, что глупый! Зачем нам в артели сухое весло?

— Стар гриб, да корень свеж. Хотя какой же я старый? Мне ещё и пятидесяти нет. Я же на пять годков моложе Потапа. А у него уже и звание, и уважение, и почет! А, я, что? Хуже что ли! Он ранее меня обидел, в свое время Владиславу увёл! Михайло, ты же знаешь меня? — Иннокентий слёзно обратился к хозяину дома. — Мы же с тобой не один пуд соли съели за работой.

Лютая пурга хохотала и плакала за окном, кружила и заметала избу снегом. В небольшой крестьянской печке попискивало, трещало пламя, опробовав новую подачку, отступало, колебалось и разом вспыхивало, охватывало поленья. Жидкий огонек озарился большим ярким пламенем. Он заметался тенями по избе, приподнял низкий потолок помещения, раздвинул тесные стены, озарил темный лик Христа в дальнем углу.