— Пить, — одними спёкшимися губами, из последних сил, произносит девушка и, теряя сознание, летит куда-то далеко вниз. Небо, трава, земля кувыркаются перед глазами.

— Софьюшка, девочка моя, очнись, — кто нежно трепет невольницу по плечу. Она с испугом встрепенулась, словно от удара кнута, и щурясь на свет открыла глаза. Над ней было лицо няни. — Доченька, давай я развяжу тебя. Господи, исстрадалась то как, птичка моя.

— На, вот, выпей водицы, касатушка, — женщина, стуча зубами о фляжку, глотнула раз-другой. Влага была тепловатой и отдавала железом, однако невольница пила с удовольствием.

— Скорея, робята, скорея! Окопаться! Татарва может налететь в любой момент. Поспешать надочи.

Люди в странной, зеленой одежде, сливающейся с травой, загнали караван на холм. И активно, подбадривая друг друга, стали копать землю вокруг него небольшими лопатами. Комья мягкой земли один за другим дружно падали на траву и ямы росли прямо на глазах. Неизвестные работали с таким остервенением, словно это был последний день в их жизни.

Долговязый, тонкий в поясе, безбородый парень в зеленом платке, с грязным лицом изрисованным зелеными полосами и веселыми глазами, с интересом, по-кобелиному рассматривал практически голую пленницу. Невольно приоткрыл рот. На его груди болталось невиданное до того девушкой небольшое ружьё — рогато-черное, с ухватистой рукояткой, чужое и таинственное.

— Вы, Софья Борисовна Прозоровская? — с насмешкой произнес он. — Чё, прям настоящая боярыня?

— А тебе-то што? — невольница немигающим взглядом посмотрела на незнакомца, на его широченную худую грудь, на громадные корявые руки, выпирающие из закатанных рукавов, чем-то напоминавшие крестьянскую соху.

— Да так, — нахал улыбнулся широко и ослепительно. — Проходил мимо. Интяресуюсь? Не встречались ли с ней? Говорят, с дому убёгла?

— Батюшки-светы, да Софьюшка, это, Софьюшка — нянечка всплеснула руками. — Ищут они тебя касатушку. Всем миром ищут. Батюшка попросил.

— А ну, греховодник чёрномордый! Зенки то не пяль, — девушка почему-то внезапно покраснела, засмущалась. Закрыла руками почти обнаженную грудь.

— А я и не пялюсь. Было бы, тут, ещё на что глядеть, — нахал, ухмыльнулся, весело заржал и вскинув голову, громко закричал куда-то в сторону… — Радио командиру: Пленница найдена. Живёхонька, здоровёхонька. Окапываюсь. Передай описание местонахождения. Жду подхода основной группы.

Конный отряд татар в две сотни отборных нукеров подскакал к небольшому холму только к вечеру. Всадники осадили лошадей на расстоянии двойного полета стрелы от центра кургана. Золотая пыль солнечного заката осветила разноцветную массу людей и животных. Двигаясь, они начали суетливо переливаться из конца в конец поля. От яркого солнца посверкивали кольчуги, выделялись яркие пятна попон, проблескивали наконечники копий, стальные клинки сабель. Большинство степняков были одеты в рваные овчинные полушубки без рукавов или в стеганые матерчатые халаты, подпоясанные разноцветными кушаками. Кое на ком были шлемы, другие с непокрытой головой. У многих были видны наголо обритые или выбритые наполовину головы с заплетенными позади косицами.