Десять дней пути привели их к Меконгу, где экспедиция пересела на лодки и двинулась вниз по течению. В этих местах было относительно спокойно – сюда не докатились ни индийские волнения, ни Японо-китайская война. Правда, два раза их пытались ограбить какие-то речные пираты, но слуги Рерихов были хорошо вооружены и не отличались трусостью или нерешительностью. Кроме того, Юрий был призовым стрелком, а Тёмный, как выяснилось, может метко стрелять из «маузера» с такой скоростью, что лишь немногим уступает пулемету.

В остальном путешествие прошло без каких бы то ни было особенных приключений. Правда, Николай Константинович очень сетовал на невозможность задерживаться в интересных или живописных местах, но юноша очень серьёзно объяснил, что ему ну просто обязательно необходимо успеть в Москву к первому сентября. Зачем это ему было нужно и почему стоял такой строгий срок, он не объяснял, да Рерих и не спрашивал: у человека, достигшего «Высокого просветления», могут быть свои резоны, непонятные простым смертным…

Возле устья Меконга они расстались.

– …Спасибо, Николай Константинович, – Саша коротко поклонился. – Вот здесь мы с вами и распрощаемся.

Рерих покачал головой и внимательно оглядел стоявшего рядом с ним паренька. За те три недели, во время которых он путешествовал вместе с его экспедицией, Николай Константинович как-то успел привыкнуть к этому странному юноше.

– Удачи вам в ваших делах, Тёмный – сказал он, поклонившись в ответ. – Оставьте ваш адрес – мне хотелось бы подарить вам одну из своих работ.

– Спасибо… – Белов улыбнулся. – Давайте вот как сделаем: я пошлю вам весточку, когда доберусь до места. А пока адреса у меня нет…

Елена Ивановна порывисто обняла юношу, перекрестила и даже всплакнула. Юрий молча пожал ему руку. Сашка уселся в сампан[352], двое женщин-лодочников синхронно взмахнули веслами, и утлая лодочка побежала на северо-восток. Все трое Рерихов стояли и смотрели ей вслед, пока она не растаяла за горизонтом…

9

9

История – как мясной паштет: лучше не вглядываться, как его приготовляют.

Недавно одна из московских радиостанций обратилась на нескольких языках с вопросами к радиослушателям всех стран. В ответ пришли несколько тысяч писем, оклеенных марками всех цветов и фасонов, пестрящих названиями больших и малых городов, мировых столиц и деревенских захолустий. Нам пишут юноши и старики, врачи, слесаря, мелкие торговцы, домашние хозяйки, англичане, испанцы, чехи, датчане, французы; пишут от руки и на машинке, добровольно и бескорыстно, движимые одним стремлением и целью – высказать свои мысли, выразить чувства, откликнуться на далёкие голоса эфира, задавшие простые и жгучие вопросы.