Ну сейчас начнется первая проверка, вон уже идут ко мне. Доктор в айболитовском халате начал осматривать меня. Голову, глаза, язык, и все молча, будто я глухой. Даже рот я открыл, догадавшись, только когда он поднес к губам медицинскую ложечку.

— Где ты находишься, знаешь? — спросил, а сам смотрел за мимикой моего лица.

— Как твое имя? — и опять пристальный взгляд.

— Какой сейчас год?

— Неезнаааю — пропел я.

— Нечего страшного нет вот к тебе речь возвращается и память вернется. Отдыхай, завтра я к тебе загляну. Максимыч иди ко мне.

Они отошли к двери и опять зашептались, только теперь доктор размахивал руками и кивал в мою сторону.

Так если он поверил, то должен доложить в оперчасть оперативному работнику, за которым я закреплен, а тот уже моему следователю. А вот дальше они на меня насядут, будут проверять действительно амнезия или…

Ну наконец вышли, а теперь подумаем. Максимыч сказал, что я в тюрьме, но не сказал в каком городе. Также не сказал, как меня все же зовут, но зато, когда ко мне наклонился доктор, из под халата, на воротнике, я заметил петлицы с одной шпалой и медицинской змеей. И если я правильно помню, означает это военврач 3-го ранга. А еще это означает, что я нахожусь примерно в 1935–1943 году. Одним словом попал, как нормальный попаданец — на войну. Интересно война уже началась? И не дай бог я дезертир или им подобный — стенка обеспечена. А может я в теле шпиона или диверсанта? Тогда мне хана. АХРЕНЕТЬ. Надо выкручиваться.

На следующее утро я проснулся, чувствуя себя хорошо. Подвигал руками ногами, все работало. Видимо, я адаптировался с телом полностью. Попробовал встать и у меня получилось. Простояв несколько минут, сделал несколько шагов, расставив в сторону руки. Немного пошатывает. Наверное это от слабости. Глянул на себя сверху вниз — дааа, сине-фиолетовый цвет мне точно не к лицу. Где интересно одежда, меня ведь не голым сюда поместили? Оглядев камеру-палату, заметил на другой стороне возле ножки кровати груду грязного белья — это оказались кальсоны и нательная рубаха. Все грязное, в крови, в блевотине и почему-то в саже. Там же стояли сапоги, с обрезанными по самое не хочу голенищами, похожие на галоши. В другом углу заметил ведро накрытое деревянной крышкой. Ага, вот и параша. В паре метров левее был умывальник, дальше стол, примерно на четыре человека, с прикрученной лавкой. Вначале к параше. Открыл крышку и с минуту стоял над пустым ведром пытаясь отлить. Как не странно, но у меня нечего не вышло. А ведь я несколько дней не ходил в туалет. Может из-за карцера, в котором хлеб только с утра, а воду можно и в обед и ужин без ограничения. Здесь же, только вчера в ужин баланды похлебал, но голода я не испытывал. Ладно, потом разберусь. Пошел к своей одежде. Даа — это одевать на себя я не буду. В рукомойник, пусть откиснет, а я пока похожу как Адам в райском саду. В санчасти тепло, может не заболею. Закинув одежду в рукомойник и набрав туда воды, я сел на кровать, завернулся в больничное одеяло и стал ждать завтрак или Максимыча.