Вобщем, константировал он, Шурик - вы балбес! Не будучи агрономом, а всего лишь садоводом-любителем, решили, что всё равно умнее тех, кто на земле веками работал. Нет, разумеется, его идеи многополья и травосеяния правильные и проверенные временем, вот только делать это, наверное, нужно было постепенно. А вообще, иметь под рукой человека годами занимавшегося хозяйством и не использовать эти возможности - глупость величайшая. А он ещё про кадры, которые решают всё вспоминал. И ведь Генрих не такой уж и глупый, и уж точно не ретроград. Он честно попытался разобраться во всём том, что тут наворотил Андрей, внимательно выслушал все его лекции по сельскому хозяйству и даже пытался что-то там выращивать на огородах. Но Андрей, уверенный в своих силах, пёр буром и, кажется, добурился до больших проблем. Или всё же нет?

Как бы то ни было, а Генрих вдруг вновь, неожиданно даже для себя, превратился в студента. Андрей, напрягая память, тщательно вспоминал всё, что когда-то говорил его дед и то, что он успел применить на практике, будучи дачником. А немец накладывал эти знания на свой опыт и пытался совместить всё в одну стройную систему. Потому как за зиму им предстояло родить план по выводу хозяйства вотчины на достойный уровень, пусть даже в ближайшие два-три года, если всё будет совсем плохо, и придётся закупать зерно на стороне. Но тут, как говорится: сам дурак - сам и расплачивайся. Радовало лишь одно: народ на практике убедился (спасибо хорошему лету), что на паровом поле сена косится больше, чем на обычном лугу. А уж на господской запашке в первый год так и вообще, чуть ли не вчетверо более чем с лугов скосили. Правда, не все ещё окончательно согласились с новым типом хозяйствования, ведь в их обычный, освящённый предками и веками уклад это вносило такую ломку, что не могло казаться всем безусловно необходимым. И будь они свободные, то, наверное, удрали б от такого хозяина, но холопство заставляло делать так, как велят. А это тоже не входило в планы Андрея. Ему нужно было, чтобы крестьяне сами поняли всю выгоду и приняли новый строй, как единственно верный. Но пока что они больше ворчали. Ворчали, что клевер и дойник у них не будет родиться, что клевер вытягивает землю, а сено донника не съедобно, что у них нет достаточно пастбищ, и что от баринова многополья будет у них одно стеснение и неудобства. Ворчали, что после клевера нельзя хорошо обработать землю под овес да ячмень и оттого он будто бы будет плохо родиться, а главное, ворчали, что отцы и деды жили и без этого и жили сытней. Но не всё было так плохо. Появились уже и те, кто приспособился к новому хозяйствованию и даже защищал его на деревенских сходках. Так что Андрей верил: будет, будет у нас образцово-показательное феодальное хозяйство, просто нужно сделать так, чтобы им кто-то постоянно занимался, а не как Андрей, наездами. Потому как нельзя объять необъятное.