- А то, отче, - глаза парнишки радостно блеснули.

- Это правильно. Как писано мудрыми людьми: "книги - суть реки, напояющие вселенную, ибо они - источники мудрости, в них неисчётная глубина, ими мы в печали утешаемся". Оттого и труд мой востребован, что всё более людей к книжному учению приохочивается. Почитай без роздыху перепись веду. Ещё Берсеню заказ не сполнен, а ужо от Тучкова получен. Сынку его "Моления Даниила-Заточника" ко дню ангела переписать надобно.

Беседуя с послушником, монах между тем снял исписанный лист и, подойдя к самому окошку, принялся перечитывать написанное.

- Ну вот, без единой помарочки сделал, - гордый сам собой молвил он и отложил готовый лист в сторону. - А ты бы, Гаврила, перья бы подготовил, а то совсем все исписал.

- Сейчас и сделаю, отче.

Послушник спешно выскочил из кельи. Ему предстояло сбегать в кладовую и взять надёрганных перьев, давно заготовленных братом-экономом. Перья предпочитали брать из левого крыла птицы, поскольку их изгиб был более удобен для правой руки. Потом его оставалось лишь подготовить для письма. Для этого стержень пера обезжиривали, погрузив его в раскалённый песок, затем кончик срезали наискось особым ножиком, который с той поры так и зовётся "перочинным", и расщепляли. Теперь очинённым пером можно было проводить широкие, жирные линии "с нажимом", а без нажима - тонкие, "волосяные". Опахало - волоски, придающие перу красивую форму - в перьях для брата Есифа тоже нужно было срезать. Монах считал, что такое подстриженное перо хоть и было менее красивым, но зато становилось более практичным.

Пока послушник готовил писчие принадлежности, монах-доброписец занимался тем, что тщательно разлиновывал лист, намечая ширину полей и высоту строк. В отличие от большинства других мастеров-книжников, отчерчивающих поля при помощи обычной линейки, а высоту строк отмеряющих циркулем, Есиф предпочитал работать с помощью "хараксалы" - специального трафарета в виде рамки.

К тому времени, когда Гаврила вернулся с перьями, лист бумаги был расчерчен и готов к переписи. Взяв у послушника одно из перьев, он внимательно оглядел его и устало вздохнув, направился к своему рабочему месту.

- Ну что-ж, приступим, помолясь, - проговорил он, опускаясь на лавку. - А то урок я до самой темени не исполню.

- Отче, - внезапно спросил Гаврила, - а правду говорят, что в иных землях книги не переписывают доброписцы, а печатает машина?

Монах с сомнением покачал головой:

- Слыхал я о том, да только божеское ли это дело, Священное Писание бездушной машиной печатать?