Утром его разбудили рано, как и в предыдущие дни. Завтрак был легче обычного, но все же достаточно питательный. Потом потянулись часы ожидания. Ощущение грядущей развязки все нарастало.

Наконец, около полудня в коридоре раздался топот множества ног и залязгали засовы. Распахнулась и дверь камеры Антона.

– Выходи, – хриплым голосом крикнул ему стражник.

Глава сорок шестая, о редком зрелище

Глава сорок шестая, о редком зрелище

Когда Антон вышел в коридор, там уже построились остальные шестеро заключенных, отобранные из общей камеры месяц назад. Все они были одеты в такие же туники, как и Антон. На купцов было жутко смотреть. Их лица искажал неподдельный ужас. Один даже плакал. Лишь Леодр был внешне спокоен и невозмутим. Спокоен был и Киун, поигрывавший заметно подкачанными за прошедший месяц мускулами.

Напротив заключенных выстроился десяток воинов тюремной стражи в полном вооружении. Антон узнал среди них охранника, выводившего его из камеры в первый день, и улыбнулся ему как лучшему другу.

– Рад тебя приветствовать, достойный страж, – весело сказал он. – Поздравляю, что ты добился, чего желал.

– И тебе удачи, – улыбнулся ему в ответ охранник.

– Разговорчики, – рявкнул командир караула.

Осужденных вывели в тюремный двор, где их ожидала запряженная четверкой лошадей большая повозка с деревянной клеткой на широком помосте. Загнав туда заключенных, стражники выстроились в каре вокруг повозки. Тюремные ворота распахнулись, и кортеж двинулся на улицу.

Антон заметил, что еще во время конвоирования по коридорам и погрузки в повозку Леодр как бы невзначай успел оказаться около каждого заключенного и бросить им по нескольку фраз. Сделал он это так искусно, что Антон не сумел разобрать ни слова. Впрочем, по тому, как приободрились купцы и удовлетворенно кивнул Киун, Антон понял, что Леодр предложил некий способ действий во время грядущего зрелища. А по тому, что купец не подошел к самому Антону, парень догадался, что замысел направлен именно против него. Это не радовало, но и не огорчало. Сейчас Антон был готов к схватке со значительно более грозным противником, чем его товарищи по несчастью.

По улицам ехали стоя, держась за прутья решетки. Вокруг бесновалась толпа. Осужденным кричали оскорбления, в них кидали протухшими овощами и делали в их направлении непристойные жесты. Антон заметил, что большинство из его товарищей по несчастью, действительно, тяжело переживают этот позор. Сам же парень не испытывал никаких чувств. Как ни странно, ему казалось, что не он, а бегущие за повозкой люди заключены в некую клетку. Он рассматривал их ужимки, как проказы обезьян в вольере, и думал лишь о том, куда делось в них все человеческое в этот момент, да и можно ли их вообще назвать людьми.