Я обрадованно ответил, что согласен прекратить поставку авиабензина, поскольку япы отказываются достраивать верфь. Многие желают наш бензин, — китайцы, поляки, немцы, англичане и американцы, да и свои самолёты надо заправлять.

Горючка от НКВД повышает качество других бензинов и увеличивает ресурс авиамоторов. Впрочем, консулу это и без моих разъяснений известно.

Китайцы с нашим бензином легко завоюют господство в воздухе на войне с японцами.

Так чо, дорогуша консул, с сегодняшнего дня прекращаю отгрузку бензина в японские танкеры.

Похоже консул осознал, что ляпнул чегой-то не в лад и попытался меня уверить, что ничего такого он не имел ввиду. Просто он…

Я прервал японо-консульскую арию. Свои резоны доложите императору, перед тем как разрезать кое кому брюхо.

Самовольным прекращением поставок я нарушил обязательства советской стороны, да ещё и нарвался на штрафные санкции. Товарищ Сталин по телефону выразил недовольство безграмотными действиями на международном уровне и вызвал в Москву на ковёр.

Верфь, однако, продолжает возводиться ударными темпами. Получив звездюлей от своего императора, консул старается соответствовать высокому доверию, ну и понятно, чо не хочет резать себе брюхо.

Перед отлётом я ещё раз встретился с консулом и пригласил попрощаться Мехлиса. Тот выглядит чрезвычайно довольным, — не подчиняющийся евреям нарком мехлисам не нужен.

На стройплощадке расположились в бытовке. С консулом толкуем о своём, так и хочется сказать "о девичьем". Мехлис же, ни бум бум в японском ни кукареку. Ему скучно, хочется сделать умный вид и поразить нас своей значительностью. Но, мы не обращаем на него внимания. Это его ещё больше раззадоривает.

Он нашёл занятие по своим знаниям и умениям-поставил на буржуйку чайник, дождался пока вода закипит и начал разливать на троих по дембельским жестяным кружкам. Из носика чайника полилась жидкость цветом и запахом напоминающая ослиную мочу.

Безрукий бездельник, даже чай не может заварить, подумал я про Мехлиса. Ну, а когда оказалось, что чай и вкусом напоминает пресловутую мочу так и высказался:

— Ослиная моча!

Консул, долго чего-то бормотавший про "цветущую сакуру на склоне Фудзиямы" внезапно заткнулся, как обрезало.

В бытовке стало тихо тихо. Если бы была муха, то и её можно было услышать. К сожалению мы беседуем зимой и мух как назло ни одной.

Консул поднялся с табуретки, опустился на колени на пол и по чуть чуть отхлёбывает из кружки.

Мехлис, глядя с ужасом на меня, прижав кружку с чаем к своей впалой груди, то присядет на табуретку, то привстанет. Причём ни разу не сел как следует, плотно и всей задницей, как ни разу на выпрямил колени до конца.