— Именно. Ведь профессор Оберт никого из наших мастеров не подпускает к своему изделию. Почему же тогда мы должны поступать иначе?

— М-да…

— И хотя, мы уже от разведки знаем, что он у себя использует малогабаритный автопилот, совместно с пневматической системой управления, но сам Оберт своих секретов перед СССР не раскрывает. Копирования по всей видимости боится… И, вот, тут вылезает вопрос, либо не пускать Оберта к наблюдению за нашим следующим пуском, либо снимать со второго "Лунатика" нашу систему управления, что сильно снижает ценность самого пуска.

— Хм. Неожиданный вопрос. Что же выберем, товарищи?

Дискуссия, разгоревшаяся после слов профессора Стечкина, бурлила почти час. Но, вскоре собравшихся пригласили осмотреть саму связку (ПС-124 с подвешенным под дюралевым пузом "Лунатиком-2"). Потом был обед, а затем снова разговоры на тему, пускать ли Оберта к управлению с помощью "Кванта". Против самого "Кванта" также были выступления, поскольку система была признана чрезмерно сложной, и не особо нужной для таких стартов. Итогом обсуждения стало половинчатое решение. Систему управления "Квант" с изделия не снимать, но использовать ее, только после отстрела первой ступени, и Оберту работы операторов не показывать. А сами операторы должны были находиться на летящем сбоку ТБ-3, с которого осуществлялась, не только управление ракетой, но и киносъемка пуска. Герману Оберту предстояло лично находиться на борту "гиганта" и наблюдать сброс "Лунатика-2", в качестве тренировки запуска его собственной ракеты.

К слову сказать, вторые испытания прошли чуть хуже первых, высота подъема второй ступени получилась около девяти с половиной километров. А румынский профессор, глядя на старт русской ракеты, так переволновался, что пришлось его почти на целый день отдать в руки советских врачей, которые прописали тому массаж и успокаивающие микстуры. Из-за этого пришлось даже менять график выступлений профессора перед группами студентов, среди которых каждый второй, оказался курсантом секретного советского ракетного ВУЗа, открытого в этом году. Кстати, про Марту Болленброк, НКВД знал довольно много от своего берлинского агента Брайтенбаха. Поэтому все мероприятия, на которых ею могли быть отслежены реальные ракетные возможности СССР и персоналии конструкторов, насколько возможно скрывались от молодой разведчицы. И хотя Марта желала видеть все, и участвовать во всем, но вместо присутствия на испытаниях, ее кураторам из НКВД было поручено в день старта, отвести фроляйн Болленброк на балет в Большой Театр. Причем приглашение получил и Оберт, но его вовремя выдернули и отвезли в более интересное ему место — на аэродром Щелковское. Германская референт и разведчица потом метала искры, и не разговаривала с Обертом целых полдня, но вскоре сама первая сделала шаги к примирению.