— Родина предать не может. Предают люди.

— Как хочешь, лично я буду прорываться в Америку. А ты, что скажешь, Валера?

Я не успеваю ответить. Вижу, как к нам приближается невесть откуда взявшаяся старая чернокожая женщина. Она сгорблена и седа. На ней потрепанное длинное платье с цветными африканскими орнаментами. Вместе с ней идет, держась за руку, маленький худенький мальчик лет четырех. На нем лишь коротенькие шортики. Женщина подходит к нам.

— Рашен, рашен, — шепчет она. Что-то говорит по-своему. Хватает меня за руку и опускается на колени.

— Рашен. Рашен.

Мальчишка подходит к Кожуре и обнимает его за ноги.

Стою остолбенело. Кожура тоже не шевелится. Роман недоуменно бросает вопросительный взгляд на Дубо, стоящего поодаль с группой бойцов.

— Они благодарят вас! — кричит Дубо. — Благодарят за свое освобождение! Они верят в вашу великую силу!

— Встаньте, встаньте, прошу вас, — я поднимаю женщину с колен. Она обхватывает ладонями мое лицо и что говорит улыбаясь. В глазах слезы. Это слезы радости.

— Все хорошо, все хорошо, — говорю я.

Мальчишка отпускает Кожуру и обхватывает ноги Романа. Тот гладит его по голове.

— Все будет хорошо, — говорю я женщине. Она словно понимает меня, кивает, медленно отходит назад, не сводя с меня взгляда, склоняет голову, поворачивается и уходит. Мальчишка бежит за ней, что-то радостно крича.

Мы провожаем их взглядами.

Эта картина бьет по нервам. Старая женщина и ребенок на фоне войны.

Некоторое время смотрим друг на друга.

— Зачем они здесь появились? — мотает головой Роман. — Теперь я не смогу… Я не смогу. Нет. Я не смогу уйти. Черт! Проклятье! Я не смогу!

Кожура обхватывает руками голову и что-то нечленораздельно мычит.

— Я не смогу быть бегающей крысой, — уже спокойно говорит Роман. — Я воин с планеты Оум. Воины не сбегают с поля боя.

— Это было знамение свыше, — говорит Кожура. — Нас наставили на путь истинный. Мне страшно. Мне очень страшно, братва. Но я теперь тоже не смогу уйти.

Я, молча, киваю, и они понимают меня без слов.